— С-сфинкс? — он удивленно взглянул на нее, — что значит «сфинкс»?
— Сфинкс! — шептала она, совершенно не слыша его слов, да, что там его слова — они детский лепет. Все происходящее с ней, пусть будет сном или мистикой! Пусть! Но Сфинкс! Ведь его почти нет! Нет и целого храмового комплекса, что находится рядом, вон там, чуть ниже. Но повсюду лишь песчаные барханы!
«Может, это буря так засыпала и храм, и сфинкса?» — и Настя сразу завертелась, закрутилась, пытаясь увидеть хоть что-то знакомое. Знакомым оставались только пирамиды — огромные каменные глыбищи, торчащие из песчаного моря. Что-то здесь было не так!
Да, что уж там, все было не так!
Зажмурилась крепко-крепко, а может, все это мираж? И это солнечное марево все так изменяет? Возможно, у нее солнечный удар?
К тому, что происходило с ней, она уже как бы привыкла, но то, что какие-то изменения происходили с пирамидами — Вечными Пирамидами — было фантастично! Из области нереального! «Все боится времени, а время боится пирамид» — гласит древняя египетская пословица. До вчерашнего дня Настя и на секунду не сомневалась в правдивости этих слов: пирамиды всегда были, есть и будут, пусть хоть сотни веков пролетят над их вершинами, а они так и будут устрашающе вздыматься на плато Гиза, напоминая всем смертным о скоротечности человеческой жизни.
Но…
Но сейчас «светлые» пирамиды были слишком одиноки, и даже как меньше в размере — они казались занесенными песком. Да и сам Сфинкс производил ужасное впечатление — одиноко торчащая из песчаного бархана голова была с багрово-красным лицом! (Еще два дня назад Настя заметила, что лицо сфинкса было, вероятно, когда — то окрашено — виднелись следы багровой краски, но от времени она едва просматривалась в некоторых местах.)
Сейчас тело сфинкса по шею было скрыто под песком. И выражение багрово — красного лица казалось не таким горделивым, как обычно, а растерянным и озадаченным, казалось, его мысли не о вечности, а о том, чтобы пустыня не поглотила его целиком!
— Буря! — воскликнула Настя. — Ну, конечно же, песчаная буря!
Усач тоже был поражен не меньше, но не пирамидами и сфинксом, а ею.
— Да! Все изменила песчаная буря! Поэтому и туристов нет! Катаклизм! И сфинкс засыпан, и храмовый комплекс под песком! Вот также пропала где-то в песках Египта пятидесятитысячная армия царя Камбиза… И пирамиды посветлели от песка. Ведь в пустыне все возможно…
Она говорила быстро-быстро, словно убеждая себя и усача.
— Сфинкс засыпан! Видишь? — строго сказала она ему. — Он очень большой! У него есть лапы и огромное тело, и даже хвост, а там вон с той стороны храм! Целый храм, который сейчас тоже засыпан!
Усач уставился на нее, как на безумную, даже вчерашняя их встреча удивила его меньше, чем ее слова сейчас. Вокруг уже собиралась толпа из «вояк» и арабов, а Настя лишь удивлялась, как все спокойно смотрели на засыпанного исполина и отсутствие храма, словно о нем и не знали вовсе.
Но если «вояки», перекидываясь хоть какими-то шутками, с любопытством разглядывали Настю, то арабы, заложив руки за спины, взирали равнодушно, не проявляя никакой заботы ни к сфинксу, ни к ней.
Вдруг Настя повернулась и побежала по склону бархана туда, где она знала, за пирамидой Хеопса, откроется потрясающая панорама: под серой шапкой смога в каких-то несколько километрах будет целый мегаполис — Каир.
Но она ошиблась!
А там… лишь серая дымка…
Секунда… другая… ей кажется, что она ослепла, — в сероватой дымке не было ни одной высотки, ни одного моста через Нил, лишь тоненькие минареты мечети Хасана да слегка серели очертания небольшого города. Она бы сказала «небольшого поселения», настолько это было ничтожно мало в сравнении с тем, что представляет собой Каир в двадцатом веке.
— Где Каир?
— Эль-Кахира?!
— Эль-Кахира? — недоуменно посмотрела на него Настя, — Эль-Кахира — это старое название города? Каир! Стоп! А откуда ты знаешь его?
Усач пожал плечами.
— Города там нет! — сказала она.
— Как нет? Вон, за рекой. Смотри, вон же дома, мечеть!
— Мечеть, мечеть… Города нет! Это что? Декорации? Вы кино снимаете? Но… как вам это… Каира совсем нет! Как вы это сделали? Как?!
Настя замолчала: «Вот почему многие сумасшедшие молчаливы: они не могут соотнести и связать то, что видят с тем, что знают! Они боятся несоответствия!»
— Будет бой, вон там! — Усач указал на подножие плато, — вон, смотри…
— Бой…? Какой бой?!
— С мамлюками.
— Что… что ты сказал?! С кем?!
— Завтра бой с мамлюками!
— А… реконструкция боя…! — догадываясь, промямлила она, — для сцены…, для кино?
Усач не понял ее, но продолжал:
— Смотри, уже делают редуты, готовят пушки…, Наполеон выбрал именно то место…, потому, что там…
Настя дернула его за рукав.
— Что ты сказал?
— Завтра бой! Вон смотри…
— Нет! Ты сказал: «… выбрал место?» Кто выбрал место?
— Мой генерал!
— Кто…?
— Наполеон! — растерянно проговорил он.
— Ага…, — она почти неосознанно произнесла, — Наполеон?! Наполеон… А какой сейчас год?!
— 1798.
— Ага… даже так… — Настя стала приседать, ноги вновь отказывались держать, уселась на горячий песок, уткнулась носом в колени, — Вот оно что! Вот оно что! Теперь все понятно! Через этот немыслимый портал я попала…, попала в прошлое! Значит, сверкающая первозданной чистотой пустыня и ряженные французские вояки, и засыпанный почти по самый нос Сфинкс — это все в прошлом! В далеком прошлом — в 1798 году!
— Значит… тот светловолосый с голубыми глазами… — Бонапарт?
— Да! Мой генерал — Наполеон Бонапарт! — горделиво подтвердил Усач, чуть ли не вскину руку под козырёк кивера.
Настя лишь тихо повторила за ним, вслушиваясь в каждую букву:
— Н-а-п-о-л-е-о-н! С ума сойти!
Она сидела на песке, обхватив колени, не в силах отвести глаз от сероватой дымки над крошечным Каиром…
…На западе еще были красные всполохи и небо, словно предчувствуя кровавую битву, разливалось алым, старый и такой молодой Эль-Кахир тонул во мраке.
Первая волна шока прошла, пришло ясное понимание — ее душа таинственным образом затерялась между мирами и теперь блуждает по лабиринтам времени, но мозг, отчаянно сопротивляясь, отказывался верить в подобную бессмыслицу.
Она провела рукой по медальону, он здесь, маленький с нефритовой пластиночкой, на медальоне знаки…
«Что говорил араб? Знаки Посвященных? Да, уж! Скорей можно поверить, что под лапами сфинкса находится храм Атлантов, чем во всю ту чушь, что он молол. Хотя… может…, если Рамсес дал мне вторую жизнь…, удивительно, но, если, я его дочь, то почему я здесь? А не вернулась в то время…, к нему…, а, может, я в ловушке, в одном из ложных ходов этой самой вечности? Может, заблудилась во временных лабиринтах? Попала не туда… и не в то время? И сколько же прошло времени, как я блуждаю по этим лабиринтам…? Год? Два? Вечность?»
