– В настоящее время в горах ограничатся постройкой половинного размера. Думают о будущем. Через пятьдесят лет Нью-Йорк разрастется настолько, что не хватит и такой массы воды, и тогда придется обратиться за подспорьем или к Чемпленскому озеру или к Ниагаре, или еще куда-нибудь. Вам, молодым людям, любопытно было бы прогуляться в Ашокан, посмотреть тамошние работы. Сооружается плотина в полтора километра длины и в шестьдесят шесть метров высоты, а затем насыпи, запруды, валы; всего около восьми километров каменных и земляных работ, целая долина превращена в озеро. Да что там говорить, снесли семь деревень и тридцать семь кладбищ!
– Кладбищ?
– Ну, да, три тысячи трупов пришлось вырыть и закопать снова. По ту сторону гор проектируется постройка другого такого же озера, оба будут соединены туннелем. От водоема при Ашокане вода проводится по трубам через туннель к Гудзону у Брекнекских гор, и здесь наибольшая достопримечательность. Решено прорыть туннель на глубине триста тридцать пять метров под Гудзоном.
Мне и раньше казалось, что человек этот «немного привирает», теперь я убедился в этом окончательно.
– Будет вам, – прерываю я его не совсем вежливо. – Что вы болтаете, мы тоже кое-что понимаем и в туннельных постройках, и в подземных работах, и знаем, что глубже тридцати трех метров под уровнем моря в Нью-Йорке работы не проводились. И то давление в «кессоне» было настолько сильное, что люди не в состоянии были работать там более двух часов в день.
– Но, – возражает незнакомец, – это вовсе не кессонная работа. Под рекой туннель проводят через гранитные породы, и здесь не требуется пневматического давления. Такой глубокий туннель именно потому и устраивают, что для него нужны твердые породы. Такой туннель «вечный». Лишь землетрясение могло бы его повредить, но землетрясение в Нью-Йорке, по мнению геологов, едва ли возможно.
– Мне кажется, это работа далеко не безопасная, – заметил Билл. – Если скважину пробивают в скале, с какой силой должна падать вода. Люди потонут, как крысы.
– Обо всем этом подумали до начала работ. При помощи бурения исследуют, какие каменные породы лежат на пути. Первые опыты бурения производили с плота, укрепленного на якорях посреди реки. И тут немало приключилось бед всякого рода. Однажды наехала на плот целая флотилия барок, сорвала его с якоря и разломала бур. В другой раз лед сдвинул плот. Уже отчаялись добиться чего-нибудь, пробурив вглубь на двести тридцать метров и встречая временами лишь прослойки из галек. Казалось, под руслом вообще не было твердого грунта. Во всяком случае, не стоило продолжать работу дальше с такого ненадежного устройства, как плот. Вместо этого принялись бурить с обоих берегов реки в наклонном направлении так, что скважины должны были встретиться в середине реки на глубине четыреста пятьдесят семь метров. И бурение пошло сплошь через камень, не встречая на своем пути воды. Другая пара буровых скважин встретилась друг с другом на глубине двести восемьдесят девять метров и тоже дала показания на твердые породы. Тогда и пришли к заключению, что можно с полной уверенностью прокладывать туннель на глубине триста тридцать пять метров.
– Откуда вы все это знаете? – допытывались мы.
– Я просто налогоплательщик, но я хочу знать, за что плачу. И в то же время, как хороший гражданин, я горжусь теми крупными предприятиями, которые затеваются в Нью-Йорке.
– Джим, отправимся туда посмотреть, – решает Билл.
– Да и здесь для вас найдется немало любопытного, – продолжал рассказывать незнакомец. – Видите ли, в этой шахте туннель проходит на глубине семьдесят пять метров под уровнем воды, проходит почти на такой же глубине под островом Манхэттен и потом ныряет под морским рукавом Ист-Ривер больше чем на двести двадцать пять метров, и все это затем, чтобы остаться в твердых породах.
– А почему воду не проводят по трубам?
– По многим причинам. Это дорого. Понадобились бы двойные или тройные трубы, потому что один трубопровод не подал бы столько воды. Затем были бы необходимы достаточно крепкие шарнирные и соединительные части, которые смогли бы выдержать давление и предохранить трубы в течение продолжительного времени. Наконец, всегда существовала бы забота о разрыве труб или ржавчине. Вы представляете себе, какое невероятное давление в этом каменном туннеле. Это давление в Нижнем городе подаст воду на высоту двадцатипятиэтажного дома без применения нагнетательных насосов. И в скором времени в городе они должны выйти из употребления.
Больше часа провели мы в разговорах об этом гигантском сооружении, и настолько увлеклись им, что тотчас же отправились к Прайсу, и он нас снабдил рекомендательным письмом к инженеру, заведующему постройкой водопровода. Нас увлекала мысль отправиться вверх по Гудзону и самим разобраться в чудесах водопроводного искусства. Опуститься на глубину трехсот тридцати пяти метров казалось нам пустяком. Дня через два мы слезли с поезда на станции Сторм Кинг. Здесь мы нашли, что постройка водопровода продвинулась дальше, чем мы предполагали. Шахты с обеих сторон реки были доведены до конца, да и бурения оставалось не больше тридцати метров.
Спуск в шахту казался бесконечным, а когда мы снизу взглянули вверх, входное отверстие сверкало, как крошечное пятнышко света – «словно десятицентовая монета», как выразился Билл.
На дне шахты стоял локомотив и пара платформ. Мы вскарабкались на одну из них, кондуктор дал сигнал, и мы двинулись. В туннеле стоял такой густой туман благодаря сырости, что электрические лампочки, прикрепленные кое-где к потолку, давали лишь слабое мерцание. Время от времени мелькала тень какого-нибудь рабочего, отходившего в сторону при звуке нашего гонга, чтобы пропустить нас. Сначала шум нашего поезда, странным эхом отдававшийся в длинной каменной галерее, заглушал все остальные звуки. Но постепенно сквозь этот шум начал прорываться какой-то гул, гул разрастался до невероятных размеров. Поезд наш остановился, мы сошли, чтобы осмотреть сверлильную машину за работой. Казалось, барабанные перепонки не выдержат этой какофонии звуков, раздражавшей нервы, С полдюжины бурильных снарядов вбивали в камень свою сталь; это те же пневматические молотки, делающие в минуту до четырехсот ударов. Как-то мне случилось быть в котельной мастерской, и я думал, хуже того гула быть не может, но то был пустяк по сравнению с тем, что пришлось выдерживать здесь. Под быстрыми ударами камень превращался в тонкий порошок, который затем вымывался из всех выходящих наружу отверстий потоками воды.
До спуска в шахту заведующий познакомил нас со способом бурения скважин. Верхняя половина, «голова» туннеля, обогнала нижнюю «подошву» метров на восемнадцать; это облегчает общую работу и дает возможность одновременной работы обеим группам. Сравнительно легко разрабатывать подошву, потому что бурение шпуров происходит с ровной поверхности вкось, и при взрыве динамита камень откалывается пластинами. А при разработке «головы» камень приходится брать только спереди, и потому необходимо прибегать к различным ухищрениям для пробивки шпуров. Прежде всего, надо пробить клин или вырез из середины «головы». Бурят под углом два ряда отверстий с таким расчетом, чтобы они пересеклись друг с другом метра через два с половиной или около того. Раз такой клин вынут, не так уж и трудно разработать остаток «головы». На каждой стороне клина бурят ряд «вспомогательных дыр» и, наконец, некоторое число прямых скважин, идущих несколько вкось к наружному концу, так чтобы камень мог быть разбит во всю величину туннеля. Разумеется, сначала все эти отверстия бурят, а затем взрывают в таком порядке – сначала «клин», потом вспомогательные дыры и, наконец, прямые скважины.
