– Ш-ш! – доктор погрозил мне пальцем. – Ему ни к чему знать об этом сейчас.
– Но он должен поступить в колледж на будущей неделе.
– Ну, нет! О колледже придется пока забыть.
Со стесненным сердцем подошел я к телефону, чтобы известить дядю Эдуарда. К несчастью, его не оказалось дома. Но человек, с которым я говорил, обещал мне сделать все возможное, чтобы разыскать его. В крайнем случае, его можно было застать в клубе в час дня.
Я едва успел переменить свое мокрое платье на сухое, которое принадлежало Патерсону, как услышал тревожные звонки кареты скорой помощи, которая быстро неслась по улице. Когда она въехала во двор, кругом нее столпилось сейчас же столько народу, что я с трудом пробрался к ней. Я твердо решил доехать с Биллом до госпиталя.
В больнице мне пришлось ждать в приемной, в то время как Билла понесли в операционную. Там я ждал целую вечность, пока за мной не пришел сторож и не проводил меня в палату, где неподвижно лежал на койке мой друг Билл.
– Он только что очнулся после эфира, – сказала мне сиделка.
Я сел около него. Я весь дрожал, слушая его стоны. В каком-то полубреду он все время просил пить. Наконец, я разобрал едва слышное слово: «Джим»!
– Я здесь, дорогой мой, – ответил я.
– Джим, – позвал он опять. – На сколько времени меня положили?
Я постарался успокоить его.
– Тебя, наверное, скоро отпустят, – сказал я. – У тебя повреждена нога.
Он помолчал, потом спросил едва внятным шепотом:
– Сломана?
Я кивнул головой.
Внезапная боль в сломанной ноге заставила его застонать.
– Не печалься так, Билл, – убеждал я его. – Доктор все приладил, как следует, и ты не заметишь, как будешь опять здоров.
Но Билл понимал, что это неправда.
– Нет, я знаю, – прошептал он, – что это тяжелый перелом и мне придется пролежать четыре месяца, как моему двоюродному брату.
– Доктор сказал – не больше трех, – перебил я его.
– На будущей неделе ты будешь в школе, а я…
– Билл, дружище, – прервал я его опять, – я в этом году не поступлю в колледж.
Говоря это, я старался придумать объяснение своему внезапному решению.
– Я все уже обдумал. Я отложу поступление до будущего года. Неужели ты думаешь, что я уеду, оставив здесь тебя одного? Нет, дружище. Мы с тобой пройдем колледж вместе, как и подготовительную школу.
Я говорил решительно, хотя совершенно не предполагал, что скажет на это доктор Мак-Грегор.
– Джим, это все очень хорошо, – сказал Билл, – но только…
В это время появление дяди Эдуарда прервало наш разговор.
Не без страха звонил я в тот вечер в квартиру доктора Мак-Грегора. Забыв даже поздороваться с ним, я прямо задал ему вопрос:
– Доктор Мак-Грегор, будете ли вы иметь что-нибудь против того, чтобы я не поступил в колледж в этом году?
– Что такое? В чем дело? Ты боишься не выдержать экзаменов?
– Нет. Дело не в этом. Билл сломал ногу, и его положили на три месяца в больницу…
Я замолчал.
– Да. Я знаю. Это очень печально. Но какое отношение все это имеет к тебе?
– А как же? Ведь он не может поступить в этом году, а мы с ним всегда были товарищами и нам никак нельзя разлучаться. Мы должны были поступить в один класс, и…
Доктор Мак-Грегор смотрел все так же строго.
– Джим, – сказал он. – Что же ты собираешься делать в течение этого года – ты намерен сесть на шею отцу или рассчитываешь на то, что я тебя буду поддерживать?
Я весь вспыхнул от досады и несдержанно ответил:
– Я не нищий, доктор Мак-Грегор. Я сам могу содержать себя. Я уверен, что найду дело здесь, в городе, а если не найду, уеду работать на бумажную фабрику.
К моему удивлению, лицо доктора Мак-Грегора осветилось улыбкой, и я понял, что он хотел только испытать меня.
– Я знаю, знаю, – сказал он, потрепав меня по плечу. – Иди и поступай, как хочешь. Свое обещание я могу растянуть на пять лет, если нужно.
Глава 2. Морское путешествие по рельсам
Не потому, что я не мог найти себе работу в Нью-Йорке, а потому, что мать решила, что меня давно не видели дома, я уехал через несколько дней после описанных событий. Но я сдержал обещание, данное доктору Мак-Грегору и поступил на бумажную фабрику, находящуюся в одной миле от нашего дома, на реке.
Нога Билла заживала медленно. Я мало слышал о нем; он никогда не был любителем писать письма.
Но время проходило быстрее, чем я думал. И вот однажды к нам приехал Билл с дядей Эдуардом. Билл совсем не хромал, хотя ходил с палкой. Я был очень удивлен, увидев его. Но мне предстояло удивиться еще больше.
– Что ты скажешь, Джим, – выпалил он, как только увидел меня, – если я тебе сообщу, что мы едем в Панаму смотреть канал.
– Неужели? – воскликнул я. – Как это хорошо!
– Но я сказал: мы поедем. Это значит, ты и я.
– Да-да. Это так, – подтвердил дядя Эдуард, смеясь над моим удивлением. – Но меня не благодари. Это опять доктор Мак-Грегор. Он очень полюбил вашего мальчика, – объяснил он, обращаясь к отцу с матерью. – На прошлой неделе к нам в контору приходил человек, который был в Панаме целый месяц и подробно изучил все дело. Он был там со своим двенадцатилетним сыном, который также сильно заинтересовался делом. Доктор Мак-Грегор задумался, слушая его, а дня через три спросил меня: «Когда Билл будет твердо держаться на ногах?» «Он начинает ходить», ответил я ему. «Отчего бы вам не послать его в Панаму для поправки?», говорит он мне опять. «Я как раз думаю об этом», отвечаю я. «И Джиму тоже надо будет поехать», продолжал он. «Конечно», говорю. «Я уже написал об этом его родителям». На этом разговор закончился, но через некоторое время он позвал меня вниз и говорит: «Если Джим может ехать, то я пошлю его». Вот тебе, Джим, письмо от него. Он не мог лично исполнить своего намерения.
Письмо было характерное для доктора Мак-Грегора. Он коротко и ясно извещал меня в самых деловых выражениях, что устроил для меня поездку в Панаму, чтобы осмотреть канал и все местности, которые мне покажутся интересными на пути туда и обратно. Он надеялся, что мы с Биллом так же оправдаем его доверие, как и во время летних каникул.
Я захлебывался от счастья. Билл привез с собой расписание поездов и путеводитель, и мы с ним сейчас же засели за выработку плана нашего путешествия.
– Когда нам можно будет ехать? – спросил я дядю Эдуарда.
Наши сборы были недолги. Через неделю мы уже мчались вдоль хребта Флориды и дальше, по косе коралловых рифов, которая на несколько миль тянется в море. Мы нарочно избрали этот путь, чтобы увидеть «железную дорогу, идущую по океану».
