Лаванда посмотрела на меня и снова перевела взгляд на маму, слегка поджав губки.
– Ты принесла цветные карандаши? Мы можем вместе порисовать, пока ждем твоего папу, – предложила я.
Немного подумав, Лаванда кивнула.
– Вот и хорошо. Скорее ведите Ривера к врачу, – сказала я Вайолет.
– Спасибо тебе огромное, ты меня просто выручила…
– Вообще без проблем.
Вайолет поцеловала Лаванду в лоб.
– Я скоро, максимум часа через полтора. Я напишу, как у нас дела, чтобы ты не волновалась.
– А как же Робби и Маверик, они с вами?
– Они до четырех в школе, потом у Робби ботанический клуб, а у Маверика хоккейная тренировка, без присмотра не останутся, – и Вайолет повела бедного Ривера из кабинета, на ходу утешая мальчугана.
Я повернулась к Лаванде, со страхом смотревшей на открытую опустевшую дверь. Ручонки лежали у нее на коленях, и девочка нервно комкала юбку.
– Пойдем-ка руки вымоем!
Она отвела взгляд от двери и кивнула. Сама слезла со стула и пошла за мной в туалет. Лаванда была слишком мала, чтобы достать до крана, поэтому с ее разрешения и приподняла девочку к раковине и открыла воду. Лаванда подставила ручонки под струю, а я выжала на ладошки немного мыла.
– Вымоем как следует, чтобы не подхватить того же, что у Ривера.
Лаванда снова кивнула, а я запела «С днем рожденья тебя». Лаванда запрокинула голову, и улыбка тронула ее ротик. Я прервалась и объяснила:
– Папа всегда дважды пел «С днем рожденья тебя», пока мы мыли руки. Чтобы точно не осталось никаких микробов. А тебе родители поют?
Лаванда покачала головой.
– Хочешь, чтобы я пела?
Дождавшись кивка, я запела заново, думая, что сейчас не помешает мыть руки и подольше, учитывая, в каком состоянии ее братишка. Закончив, мы вытерли руки бумажными полотенцами. Вернувшись в приемную, я освободила Лаванде место на моем столе и взяла из принтера пару листков, пока девочка выгружала содержимое своего рюкзачка.
Я пододвинула второй офисный стул, и Лаванда забралась с ногами, сев на колени, чтобы быть повыше. Она взяла листок и принялась складывать пополам, выравнивая уголки и высунув от усердия язык, но задача оказалась непосильной для таких маленьких ручек.
– Это будет открытка для твоего братика?
Лаванда кивнула.
– Хочешь, покажу фокус?
Девочка снова кивнула.
– Тогда подержи уголки. – Я подождала, пока маленькие пальчики нашли уголки, и прижала середину листа с двух краев, разгладив линию сгиба. А потом мы полчаса сидели рядышком и тихо рисовали. Лаванда то и дело с любопытством поглядывала на мой листок.
Цветные карандаши – не лучший материал для работы, но я набросала контуры ее лица и начала раскрашивать. Когда Лаванда закончила открытку и вывела имя Ривера, притом что ей нет и четырех лет (правда, она обошлась без гласных), она начала новый рисунок, а я все трудилась над своим.
Лаванда потянула меня за рукав.
– Что, детка?
Девочка показала на два карандаша, которыми я накладывала тени у носа, а потом на рисунок:
– Как это?
Лаванда очень робкая с посторонними, но раз мы не первый раз встречаемся, она, видимо, немного освоилась со мной.
– Как раскрашивать?
– Расквашивать, – кивнула она, показывая на свой рисунок с большущим солнцем посреди неба. – Тут.
– Ты хочешь, чтобы я показала, как раскрашивать?
Мы вместе склонились над листком, я, не нажимая, обвела желтым карандашом солнечный диск и начала заштриховывать середину. Когда я отложила желтый, Лаванда подала мне оранжевый. Не нужный более карандаш незамедлительно отправился в коробку.
Лаванде еще недоставало мелкой моторики, но по ее рисункам я видела, что у нее несомненное чувство цвета.
– Ты когда-нибудь пробовала рисовать красками? Или только карандашами?
Губы стали пухлее, пальчики поджались, а глаза часто заморгали. Лаванда вздохнула и тихо призналась:
– Только дома. Красками грязь разводить…
– Ммм, точно подмечено. Надо нам выбрать время порисовать и не бояться развести грязь. Хочешь?
Широкая улыбка осветила лицо Лаванды, и девочка захлопала в ладоши.
– Хочу, хочу!
– Я тоже хочу.
Мы вновь склонились над листком. Раскрасив солнце, мы нарисовали на нем забавную рожицу.
За этим занятием нас и застал Кинг, когда зашел уточнить планы на вечер. В его глазах мелькнуло удивление, а искренняя улыбка сделала его лицо еще красивее.
– Мисс Лаванда, какой приятный сюрприз!
Девочка потупилась и робко улыбнулась, поглядывая на Кинга из-под ресниц и смущенно ему помахав.
– Что это вы тут делаете? – Кинг сунул большие пальцы в карманы брюк и качнулся с носка на пятку.
– Шедевры создаем. – Я подняла открытку, которую Лаванда нарисовала для брата. Там красовался узнаваемый эмодзи, которого тошнит, но сидел он посреди залитого солнцем поля, и изо рта у него выходила радуга.
– Это безусловно шедевр. Надо позвонить в Лувр и сказать, что у нас тут новый Пикассо.
– Совершенно согласна.
Лаванда залилась ярким румянцем и зарылась личиком мне в локоть.
Дверь папиного кабинета распахнулась, и человек, которого я уже однажды видела, когда Кори впервые осчастливил нас своим появлением, вышел в приемную. Видимо, это агент Слейтера; надеюсь, он берет хорошие комиссионные, потому что работать ему приходится с сущим дерьмом. За ним показались Алекс и мой отец, взъерошенные и возбужденные. Мужчины пожали друг другу руки, агент Кори кивнул нам и вылетел в коридор, будто ему приспичило по нужде.
Алекс провел пятерней по лицу и начал, отдуваясь:
– Ну, мать твою за ногу … – он не договорил, заметив дочурку, которая сидела, округлив глазенки и улыбаясь самыми уголками губ. Наверняка она и раньше слышала, как ругаются взрослые, потому что Вайолет нередко забывает о сдержанности. – Лаванда? Детка, а я и не знал, что ты здесь! – Алекс поглядел на меня вопросительно и даже смущенно.
Лаванда соскочила со стула и подбежала к папе. Он подхватил ее и принялся звонко целовать. Малышка смеялась, а потом прижалась щекой к папиной шее.
Готова спорить на все свое кружевное белье, что из Кингстона выйдет точно такой же папаша. От этой мысли мои интимные места повлажнели. Вот ерунда, мне всего двадцать четыре, я не готова к детям… Мы с Кингом еще даже признаниями в любви друг друга не оглоушили.
– А что случилось, где Ви?
Я оторвалась от созерцания Кингстона и ответила Алексу:
