– Я тоже. Должна сказать, теперь знакомиться с твоими близкими мне окончательно неловко.
– Поверь, я обо всем позаботился. Джессика уже летит домой, с ее стороны недоразумений можно больше не ждать. Я предельно четко объяснил, что мы не подходим друг другу, – Кинг взял меня за руки: – Единственный человек, который счел гениальной идеей везти Джессику в Сиэтл, – моя мать, потому что добрую половину времени она думает не тем местом. Мой брат Джеральд в восторге, что в кои-то веки семейный скандал не вокруг его персоны, – говоря, Кинг целовал мои пальцы, каждый сустав. – Я просто не мог видеть тебя расстроенной и ощущать себя абсолютно беспомощным…
– Тебе нужно было все выяснить, а я в ту минуту не была готова знакомиться. Но теперь я готова.
Кинг заговорщически улыбнулся, глядя на меня сверху вниз:
– Да у тебя боевой настрой!
Я улыбнулась в ответ:
– А я распробовала вкус нового подхода – противостоять проблеме.
– Это прекрасно. Мои заслужили некоторое время потомиться, да и Джеральд в стельку пьян, не хочу им сегодня заниматься… – Кинг нагнулся и коснулся губами моих губ. – А вот куда бы нам употребить твою воинственность?
Я обняла его за шею.
– И чтобы это включало наготу и оргазмы!
– Видишь, мы с тобой на одной волне. – Рот Кинга прильнул к моему, и язык заметался внутри влажным, неистовым танцем. Кингстон приподнял меня, я обхватила его ногами, и он понес меня через гостиную, плечом открыв дверь в спальню.
– С семьей разберемся завтра. Сегодня я хочу только тебя.
* * *
Пробуждение наступало вслед за легким прикосновением пальца, обводящего край лица. Я потянулась – мышцы сладко заныли. Грудь обдало прохладой, когда простыни скользнули вниз. Возникло щекотное ощущение вдоль ключицы, и я застонала от влажного тепла и посасывания, когда мягкие губы сомкнулись на моем соске. Ощущение усилилось от приятного, дразнящего прикосновения зубов.
Затрепетав, веки сами собой приподнялись. Сон понемногу выпускал меня из своих объятий, когда перед глазами возник профиль Кинга. Длинные ресницы дрогнули, а ладонь накрыла другую мою грудь и нежно сжала.
Я пробежала пальцами по его шелковистым волосам, отводя их ото лба. Волосы были влажными.
Кинг наклонил голову и потерся свежевыбритой щекой о мой мокрый сосок.
– Доброе утро, – он поглядел на часы на тумбочке. – Вернее, добрый день.
На часах была половина первого.
– Ого, – хрипло сказала я и откашлялась, но голос все равно остался сиплым. – Ты давно проснулся?
– Давненько, – он обвел мой сосок кончиком языка. – Я пытался проявить терпение, но я голоден.
– Можно приготовить завтрак, вернее, бранч…
– Я проголодался не к пище, – ладонь скользнула на мой живот, и кончики пальцев принялись кружить на чувствительной коже, отчего я дернулась и застонала.
Через полчаса я была во вчерашней рубашке Кинга – в основном потому, что я не хотела, чтобы он одевался, – а он в своих слаксах и с самой довольной улыбкой на лице.
Я уселась на кухонную тумбу, втянув сквозь зубы воздух, когда холодный мрамор коснулся голой задницы. Кингстон перестал крошить ананас и мизинцем приподнял подол рубашки:
– А где твои трусики?
Я пожала плечами.
– Кто ж тебя знает, когда ты снова проголодаешься?
Кинг отложил нож и отодвинул разделочную доску.
Подойдя ко мне совсем близко, он побарабанил кончиками пальцев по моим коленям в безмолвной просьбе открыться ему. За утро я кончила уже дважды, а если считать со вчерашнего вечера, то боюсь сбиться со счета. Кингу явно очень нравился мой боевой настрой.
– Я уже голоден. – Шершавые ладони скользнули вверх по бедрам, и Кинг погладил мою кожу в самом чуствительном месте большими пальцами, издав низкий стон.
– Не уверена, что здесь гигиенично для кошачьих радостей.
Кинг усмехнулся.
– Не волнуйся, я приберу, если запачкаю. – Он наклонился ко мне с намерением поцеловать, но мы оба вздрогнули от громкого стука в дверь. – Черт, это твой отец. – Он отступил влево и быстро поправил брюки.
Я не задумалась о том, что толком не одета или что Кингстон полуголый, и крикнула:
– Открыто!
Кингстон поглядел на меня большими глазами, как бы желая сказать: «Что ты творишь?», но было поздно, потому что вошел папа.
– Тебе бы руки вымыть, бойскаут, – пробормотала я, соскакивая со стола. Хорошо хоть рубашка доходила до середины бедер. – Привет, пап! – высоким благонравным голоском сказала я.
– Доброе утро, Джейк, – начал Кинг, густо краснея. – То есть добрый день.
Папин взгляд заметался с Кинга без рубашки на меня в рубашке Кинга. Пожалуй, надо было решить ситуацию с одеждой, прежде чем приглашать отца войти.
– Похоже, вы, дети, помирились лучше некуда?
– Ага.
Да, неловко получилось.
– Э-э, гм, надеюсь, вы предохранялись?
Все стало еще более неловким. Если учесть, что Кингстон всякий раз, вынимая, расписывал мне грудь, то мы принимали меры предосторожности самым надлежащим образом.
– Конечно, сэр, – Кинг вытер руки полотенцем. – Мы как раз готовим бранч, не желаете ли к нам присоединиться?
– Перед бранчем ты бы позвонил своей… мамстре – Ханне, да? – папа подал Кингстону его телефон и ключи.
Кинг схватился за слаксы сзади.
– Неужели я все выронил у крыльца?
– Нет, в машине оставил. Я проходил мимо с час назад и заметил ключи в зажигании, а телефон на сиденье. И машина была не заперта.
Я даже не стала спрашивать, почему папа не стукнул в дверь еще час назад, потому что я-то знала, чем мы занимались. Судя по папиному румянцу, он тоже догадывался.
– Ух ты, ничего себе… Большое спасибо, вчера я был весьма рассеян.
– Я нечаянно ответил на звонок – пытался убавить звук, но нажал не туда, – папино лицо уже пылало.
– Ничего-ничего. Вы, наверное, сказали Ханне, что я ей перезвоню?
– Ну, она, гм, ответила, что спешки нет, но семейный ужин в шесть часов, всем не терпится познакомиться с Куини, поэтому Ханна надеется, что у вас нет других планов. Коктейли подадут в пять.
Папа положил ключи и телефон на гладкую столешницу и тычком отправил к Кингстону.
– Я сказал, что вы, наверное, успеете, но ты уж сам подтверди.
– Э-э-э, ммм… – глаза Кинга вспыхнули, и он посмотрел на меня. – О’кей?
Я ответила с такой же вопросительно-восходящей интонацией:
– Конечно?
