– Хотел бы я в это поверить, хотел бы даже надеяться, – с горечью ответил тот. – Но вы не знаете фактов, господин Клик.
– Конечно, я не знаю. А без фактов я бессилен. Рассказывайте. Начнем с того, как Лестница Света вообще оказалась в вашем распоряжении?
– Она была доставлена мне вчера для ремонта самим главным мажордомом Рани. Мистер Клик, он не просто слуга, но самый доверенный из ее слуг. Три из узких золотых звеньев, которые скрепляют камни, изношены и нуждаются в укреплении. Было четыре часа дня, когда он прибыл, и Рани, по его словам, выбрала наш дом для работы по рекомендации королевской семьи. Над этой вещью было несколько часов работы – я увидел это, как только осмотрел ее. Но я был потрясен страхом ответственности за то, что в здании находится драгоценность такой невероятной ценности – при этом люди туда постоянно входили и выходили, – и поэтому решил взять его домой и сделать ремонт дома. Я проинформировал главного мажордома Рани об этом и потребовал от него охранников из числа собственных слуг Рани, чтобы они сопровождали меня в путешествии и присматривали за моим домом, пока он не приедет лично, чтобы получить ожерелье сегодня. Он предоставил мне их охотно; ушел, ожерелье оставалось у него, потому что я не мог оставить его у себя, вернулся через час с охранником, вручил мне чемодан с ожерельем, и я уехал домой через несколько минут после пяти – и индусская охрана со мной. По прибытии…
– Одну минуту, пожалуйста, – вставил Клик. – Вы изучили случай, чтобы узнать, была ли еще Лестница Света там до того, как вы приехали домой?
– Да, мистер Клик. Я не очень верю индусам, поэтому вы можете быть уверены, что я принял все меры предосторожности: в тот момент, когда мужчина передал чемоданчик в мои руки, ожерелье было там. Я даже пошел дальше. Перед тем как покинуть место работы я отправил камни на химическое тестирование, чтобы убедиться, что они не были заменены. Они были абсолютно подлинными; так что не могло быть никаких сомнений в том, что именно Лестницу Света я нес домой в чемоданчике. Прибыв в свою резиденцию, я разместил двух индусских охранников у парадных ворот, вошел в дом и сразу же отправился в мой кабинет, чтобы подвергнуть камни еще одному химическому исследованию, чтобы убедиться, что никакой хитрости не было подстроено индусами по дороге, – когда на меня неожиданно налетел в главном коридоре мой сын Генри, который был в очень возбужденном состоянии и пытался возобновить тему нашего неприятного разговора накануне. – Тут голос сэра Моусона предательски задрожал. Он остановился на мгновение, как будто стыдясь, затем напрягся и продолжил: – Мистер Клик, – сказал он взволнованно, – мне необходимо сообщить вам кое-что в отношении тех, кто входит в мою семью.
– Уже не нужно. Я уже понял. Леди Лейк, я полагаю, вторая ваша жена, и у вас есть два сына.
– Нет, три, – поправил он. – Генри, мой старший, которому двадцать четыре года, и единственный оставшийся в живых из детей моего первого и самого несчастного брака; Керзон, который только начинает свой двадцать первый год, и Бевис, которому еще не исполнилось семь лет. Я также могу признаться вам, мистер Клик, что мой первый брак был неудачным; что это был союз не по моему выбору, а из уважения к воле и желаниям моих родителей. Мы совершенно не подходили друг другу, моя первая жена и я, и, без сомнения, вполне естественно, что сын, которого она оставила мне, когда ее смерть избавила нас обоих от утомительного рабства, должен отразить в себе некоторые из тех различий, которые сделали наш союз ошибкой. Однако не поймите меня неправильно. Он мне очень дорог – и дорог его мачехе, которая любит его как родного, и положительной чертой его характера является любовь, которую он дарит ей взамен. Кроме того, он мой первенец, мой наследник, и ни один мужчина не может не любить первого ребенка, который назвал его отцом…
– Ни один человек не может не любить этого ребенка в любом случае, мистер Клик, – вклинилась леди. – Дикий, безрассудный, экстравагантный – да! Но в глубине души – добрый и изумительный мальчик!
– Прекрасно! – вставил Клик. – Но давайте продолжим, пожалуйста. Так что за скандал с сыном случился у вас накануне? О чем вы с ним повздорили?
– Обычная вещь – деньги. Он экстравагантен до безумия. Я оплачивал его долги, пока мое терпение не иссякло, надеясь, что он исправится. На сей раз, однако, он попросил кое-что, о чем я не желал слушать, двести фунтов стерлингов, чтобы погасить задолженность по азартным играм в его клубе. С него взяли расписку, что если он не внесет эти деньги, они внесут его в черный список в качестве неплательщика и не станут пускать в клуб. «Тогда попади в черный список! – сказал ему я. – Если нет другого способа отрезать тебя от этой дури, в которую ты погружен. Ты не получишь ни гроша от меня, чтобы уладить такую позорную вещь, как игровой долг, будь уверен в этом!» Затем я вышел из комнаты и оставил его, и это был последний раз, когда я видел его, пока он вчера не набросился на меня в холле, когда я шел в свой кабинет с чемоданом с ожерельем Рани… Он вновь поднял эту тему. Он был в городе, сказал он, и поговорил с человеком, которому он дал расписку, и «папа, если вы сделаете это только один раз – только этот последний раз!..» он говорил, когда я его прервал. «Сейчас у меня нет времени слушать и нет желания. Мне нужно заняться важным делом», – объявил я, затем отмахнулся от него, вошел в кабинет и запер дверь, и чтобы заняться вопросом применения кислотного теста к алмазам во второй раз… Тогда он подошел к будуару леди Лейк, чтобы умолять ее использовать ее влияние на меня, и он все еще был там, когда после того, как камни снова ответили на кислотный тест, я пришел туда с ожерельем (я решил носить его с собой, пока готовлю инструменты к работе) и рассказал ей все об этом. Но я не знал в то время, мистер Клик, что он там, потому что он сидел в глубоком мягком кресле в дальнем конце комнаты, а высокая спинка этого кресла была обращена ко мне. На самом деле, у меня не было ни малейшего подозрения, что в комнате был кто-то, кроме леди Лейк и меня, пока он внезапно не встал и не сказал: «Папа, ты не слишком занят, чтобы слушать сейчас! Разве ты не можешь выслушать меня? Ну, папа, пожалуйста!» Конечно, он слышал, что я рассказывал, мистер Клик, – хотя я совсем не думал об этом в то время, – и видел, как леди Лейк, по-женски, вынула великолепное ожерелье из футляра, поднесла и примерила его, а затем смотрела на себя в своем туалетном зеркале… Но я и представить не мог, чтобы мой сын?.. Но потом, когда я все вспомнил… Господи! Это слишком ужасно, чтобы думать даже сейчас, а тем более говорить!
– Успокойтесь, пожалуйста, спокойнее, сэр Моусон! – прозвучал успокаивающий голос Клика. – Не спешите! Сдерживайте свои эмоции, если можете, и придерживайтесь основной линии! Ну, что было дальше?
– Все случившееся как в тумане, мистер Клик, потому что именно тогда леди Лейк решила добавить свои просьбы к его и спросила меня, не позволю ли я ей одолжить ему деньги до следующего квартала и позволить ей взять долговую расписку. Но я был так взбешен мыслью о том, что он прячется, как нищий бродяга, и прикрывается женщиной, что я впал в буйную ярость, немедленно приказал ему покинуть комнату и запретил леди давать взаймы молодому лоботрясу суммы больше фартинга. «Никто в этом доме не даст даже пенни игроку, – бросил я ему. – Если у тебя есть долги, заработай и заплати!» Я думаю, что тогда я чувствовал удовлетворение от того, как он принял мой ультиматум, мистер Клик, потому что вместо того, чтобы скулить, как побитый пес, он поднялся, распрямился, щелкнул каблуками и сказал очень тихо: «Хорошо, сэр. Спасибо за прошлые услуги. Прощайте!» – а затем вышел из комнаты. Это было последнее, что я видел или слышал о нем.
