– Гм! Покинул дом?
– Да, но не тогда. Это было за несколько минут до семи. После этого слуга видел его на верхней площадке, выходящего из своей комнаты с чем-то, завернутым в бумагу. А другой, который был занят уборкой в нижнем зале, видел, как он спускался и уходил через десять минут.
– А тем временем Лестница Света исчезла?
– Да. После того как Генри покинул будуар, я несколько минут ссорился с леди Лейк; затем, вспомнив о работе, я оставил ожерелье в ее руках и поспешил в мастерскую. Было около двадцати минут восьмого, когда я закончил работу и вернулся в будуар леди Лейк, чтобы получить драгоценность. Я нашел ее в состоянии самого дикого возбуждения, она носилась по комнате, как безумная, и искала ожерелье повсюду. Ожерелье пропало! Лишь на одну минуту оно исчезло из ее поля зрения, но оно исчезло и нигде больше не было обнаружено.
– Гм! Именно так! Футляр тоже пропал, сэр Моусон?
– Нет! Он все еще там, лежит на ее туалетном столике, но он пуст.
– Понятно… Таким образом, ожерелье не могло быть тем, что было упаковано в посылку, которую унес ваш сын. Кто-нибудь был в этой комнате после того, как сэр Моусон покинул вас, ваша светлость?
– Ни одна живая душа, мистер Клик.
– Неужели никто не мог украсть его без вашего ведома?
– Это было бы невозможно. Я заперла дверь, как только сэр Моусон покинул меня.
– Ах, тогда конечно! Еще один вопрос, пожалуйста. Сэр Моусон говорил о том, что была «одна минута», когда ожерелье не было прямо перед вашими глазами. Когда это было?
– Когда я вышла из комнаты, мистер Клик.
– Ого! Тогда вы его оставили, а?
– Да. Конечно, это было безумие, но я всего лишь подбежала к подножию лестницы, а когда вспомнила, бросилась назад, в полной панике. Тем не менее я заперла дверь, когда выходила, и ключ был в моей руке. Когда я вернулась, будуар все еще был заперт, но ожерелье исчезло. Я тешила свои женские слабости, поднося его к горлу и рассматривая себя в зеркале всего мгновение назад, и я прекрасно помню, как оно лежало на бархатной подкладке в открытом футляре в тот момент, когда я вспомнил то, что побудило меня покинуть комнату.
– Могу я спросить, что это было?
– Да. Услуга, которую я обещал выполнить для мисс Истман.
– Мисс Истман? Кто она такая?
– Невеста моего сына. Она и ее отец иногда посещают нас. Керзон встретился и обручился с мисс Истман по случаю ее последнего визита в Англию, и на этот раз ее отец сопровождал ее.
– Ее последний визит? Выходит, леди и ее отец не англичане?
– Нет, дорогой, нет, американцы. Они пришли меньше недели назад… Пардон?.. Нет, в данный момент я не вспомню названия судна, мистер Клик, но какое бы оно ни было, оно, похоже, было очень плохо обустроено, и они очень устали. Вот почему мне пришлось оказать мисс Истман услугу, о которой я говорила, внезапное воспоминание о которой заставило меня сложить ожерелье и поспешно покинуть комнату. Я забыла об этом, пока я не увидела рулон бинта на моем туалетном столике.
– Бинт, леди Лейк? Какое отношение он имеет к делу?
– Я купила его для мисс Истман, когда была в городе этим утром. Она попросила меня, так как она вчера использовала свою последнюю чистую повязку. Мистер Клик, она сильно упала, находясь на борту корабля, и сильно повредила левую руку!
Нэрком издал странный утробный рык, схватил носовой платок, начал вытирать лысину и поглядел на Клика краем глаза. Но Клик не двигался, не говорил и не выказывал никаких признаков возбуждения – просто оттопырил нижнюю губу и нахмурился, глядя на дверь конюшни.
И именно в этот момент произошла странная и даже поразительная вещь. С громким гудком клаксона, предупреждая о своем приближении, общественное такси вынырнуло из-за поворота дороги, резко остановилось в нескольких ярдах от места, где стояли четверо, и немедленно из машины донесся звонкий, счастливый молодой голос. Молодой человек выпрыгнул с водительского сидения и, приложив ладонь к козырьку кепки, заголосил, подражая извозчикам минувших дней:
– Кэб, сэр? Кэб, мэм? Кэб! Кэб! – Затем «таксист» расхохотался: – Привет, мам! Привет, пап! Как вам мой драндулет?! Правда хорош? «Откуда такой шик?» – как говорит Кэти Истман. Кнопки повсюду! Как вам?
И не нужно было ничего больше, чтобы Клик и мистер Нэрком безошибочно опознали в веселом, смеющемся молодом парне с блестящими глазами, который спрыгнул с места водителя, встал прямо и гордо и продемонстрировал ливрею таксиста без смущения и стыда, старшего сына и наследника сэра Моусона Лейка!
– Генри! – Голос принадлежал леди Лейк, боль, и удивление, и радость, и ужас – все перемешалось в нем с любопытством, когда она подбежала к нему.
– Генри! Это действительно ты?
– Конечно! Снова цитирую Кэти: «Просто вернулся, чтобы показать себя». Много медных пуговиц! Как вам? Я думаю, папа, ты хотел бы быть уверен, что я наконец-то покончил с клубами. Не потому, что они занесли меня в черный список, потому что они этого не сделали, а потому, что никому ничего не должен. Таксисты не должны давать никаких расписок! Меня просто выгонят с работы, и ни один парень из таксопарка руки мне не подаст. Тем не менее я начал жизнь с чистого листа, и это все, что меня волнует. Я все-таки получил эти двести, отец! Керзон и Кэти наскребли их для меня. Поскольку вождение автомобиля – единственное, что я действительно умею делать, я теперь зарабатываю деньги, чтобы вернуть долги, работая таксистом.
– Боже! Вот и все! – вскричал Клик. – Вы должны были знать с самого начала, сэр Моусон, что из столь благородного материала вора не вылепить!
– Вора? Что ты имеешь в виду, говоря о воре? И вообще, кто ты такой, бродяга? Я спрашиваю, папа, кто этот урод? К чему он клонит? Что он имеет в виду, говоря о воре?
– Ожерелье… Ожерелье Рани! Лестница Света! – тихо проблеял сэр Моусон. – Оно пропало! Оно потеряно! Оно пропало, когда ты ушел. С тех пор о нем ни слуху ни духу!
Затем он присоединился к леди Лейк и кинулся обнимать сына, но между ними тут же началось выяснение отношений.
– И ты думал, что я украл это чертово ожерелье? Как ты мог так подумать? – бросил его сын, отстраняясь от отца и отмахиваясь от заботливых рук леди Лейк. – Раз так, счастливо оставаться! Я ухожу!
И после этого начался настоящий дурдом! Генри повернулся на каблуках и бросился обратно к своему такси, рывком открыл дверь. Тут-то и выяснилось то, о чем никто из них не подозревал раньше из-за задернутых занавесок: машина была наполнена людьми!
Таксист закричал;
– Выходи, старина! Выходите, майор! Выходи, Кэти! Все… сразу! Не будет никакого «веселого жаворонка», никакого «приятного сюрприза», «заклания откормленного тельца». Это не комедия, это трагедия! Все на улицу, быстрее! Я порвал с отцом, и мне нужно вернуться в свое место в строю. Я заплачу тебе, Кэти. Я заплачу тебе, Курц, старина! Бог мне свидетель! Я буду не я, если не буду водить эту колымагу днем и ночью без сна!
