– Старик, как, черт возьми, ты справляешься? – пробормотал суперинтендант, глядя на Клика с открытым одобрением, не говоря уже о восхищении. – Я не имею в виду просто надеть одежду и примерить на себя роль – в свое время я видел десятки актеров, которые могли бы сделать это достаточно правильно, но бродяги всегда «пролетали», когда дело доходило до игры в жизнь и разговоров, в то время как ты… не знаю, что это за чертовщина, но есть что-то определенное в твоем поведении, манерах, взгляде, настоящий аристократизм, которому нельзя научиться, который впитывают с молоком матери.
– Ты ошибаешься, мой дорогой друг. Научиться возможно всему, как ты видишь. Вот что составляет разницу между просто актером и настоящим артистом, – ответил Клик с выражением тщеславной самооценки, которая была либо удобной позой, либо проявлением его жуткой слабости.
– Если бы один человек не мог делать эти вещи лучше, чем другой, у нас не было бы Ирвинга, чтобы осветить сцену, и актерское мастерство сразу бы упало со своего места среди искусств до неприличного уровня балагана на ярмарке. А теперь, как говорят наши американские двоюродные братья, «давай возьмем быка за рога». Что случилось и кто леди-заказчик?
– Вдова покойного сэра Джорджа Эссингтона и бабушка молодого джентльмена, в интересах которого нас просят выступить.
– Бабушка, а? Тогда эта дама уже не молода?
– Глядя на нее, вряд ли можно было бы подозревать, что ей больше тридцати пяти. Джентльмен с песочными часами очень, очень легко с ней обошелся. Однако там, где он все же поработал над ее внешностью, дамы из «салонов» на Бонд-стрит пришли на помощь «старушке».
– Женщина, не желающая стареть, что ли? – мрачно пробурчал Клик. – Не терплю эту породу! Как будто есть что-то более очаровательнее, чем милая старая бабушка в лучистых морщинках, которая грациозно переносит свои годы и суетится над детишками своих детей, как старая курица с выводком пушистых цыплят. Но бабушка, которая занимается уничтожением морщин, кремом из лилий, подтяжками кожи, молоком из роз и тому подобным… фу! Видывал я таких. Знаешь, Нэрком, у женщины есть реальная причина беспокоиться о состоянии ее лица только тогда, когда пора побеспокоиться о душе. Значит, эта старушка – одна из тех, кто штукатурит лицо?
– Мой дорогой друг, позволь мне исправить ошибку: ее светлость, может быть, бабушка, но она явно не старая. Я думаю, она была всего лишь девочкой, когда вышла замуж за своего покойного мужа. Во всяком случае, сейчас ей не может быть и сорока пяти. Легкомысленная и безрассудно экстравагантная женщина, несомненно, и действительно, ее экстравагантность помогла так же, как и многое другое, привести ее мужа в суд по делам о банкротстве, пока он был жив, но, кроме этого, я не думаю, что с ее душой что-то особенно не так.
– Возможно, нет. Из всех правил всегда есть исключение, – вздохнул Клик. – Ее светлость может быть ярким исключением из этого неприятного списка оштукатуренных лиц. Будем надеяться на это. Она англичанка?
– Да, то есть ее отец был англичанином, а сама она родилась в Бакингемшире. Ее мать, однако, была итальянкой, прямым потомком некогда великой и могущественной римской семьи по имени де Катаней.
– Которая, – дополнил Клик одной из своих любопытных односторонних улыбок, – через союз между папой Александром VI и прекрасной Джованной де Катаней – иначе Ванозой – подарила миру этих двух архиотравителей и дьяволов беззакония, Цезаря и Лукрецию Борджиа. Генеалогическое дерево леди Эссингтон дает уникальную смесь: прекрасный фруктовый английский пирог из гнилых яблок. Хм-м! Если ее светлость унаследовала красоту ее знаменитой прапрапрабабушки… А ведь в 1490 году, когда она процветала, Джованна де Катаней была признана самой красивой женщиной в мире… Да ее светлость должна быть самим очарованием.
– Так и есть, – ответил Нэрком. – Когда она придет, ты поймешь, что она одна из самых красивых и очаровательных женщин из числа живущих на этом свете…
– Тогда она унаследовала и некоторые из собенностей своих знаменитых предков. Интересно, дошла ли до нее и формула тех замечательных секретных ядов, которыми так славились Лукреция Борджиа и ее брат Цезарь. Они были изумительными, эти отвары Борджиа – изумительны и отвратительны.
– Ужасны! – согласился Нэрком, любопытная тень беспокойства накрыла его, когда друг поднял эту тему. Современная химия, я полагаю, не смогла их воспроизвести. Например, есть такая ужасная аква тофана, пары которой вызывали мгновенную смерть.
– Аква тофана не была ядом Борджиа, мой друг, – возразил Клик с улыбкой. – Этот состав был создан более двухсот лет назад, и на двести лет позже Борджиа, в 1668-м, чтобы быть точнее, Жаном Батистом де Годеном, синьором де Сент-Круа, любовником и соучастником этой чудовищной французской злодейки, Мари, маркизы де Бринвилье. Первооткрыватель этого яда сам умер, сбросив с лица стеклянную маску и вдыхая пары, пока готовил адскую смесь. Секрет ее изготовления, однако, не умер с ним. Сегодня многие химики могут воспроизвести это зелье. В самом деле, я сам мог бы дать вам формулу, если бы это было необходимо.
– Ты? Господи, мой друг! Чего же ты не знаешь? Во имя небес, Клик, что заставило тебя погрузиться во все эти нечестивые вещи?
– Тот же импульс, который заставляет тонущего человека хвататься за соломинку, мистер Нэрком, – стремление к самосохранению. Вспомни, кем я был в былые дни и с кем я общался. Поверь мне, утверждение о том, что среди воров есть честь, является приятной выдумкой и не более того. Как только человек собирается стать профессиональным вором, он и честь перестают разговаривать. Я никогда не мог быть полностью уверен ни в ком; и мои самые большие дела всегда были источником опасности для меня после того, как они были успешно завершены. Мне стало необходимо изучать все яды, все секретные искусства убийства, чтобы защититься от них и знать надлежащее противоядие. В остальном – Ш-ш-ш!.. Сюда идет хозяйка с чаем. Мы оставим «дело» до следующего…
– ТЕПЕРЬ СКАЖИ МНЕ, – продолжал Клик, после того как хозяйка дома ушла и они снова оказались в уединении, – что от меня хочет леди Эссингтон? И что за парень этот внук, в интересах которого она действует? Он обратился к нам официально?
– Конечно, нет, дорогой мой. Да, он не больше чем ребенок, не больше трех лет от роду. Ты когда-нибудь слышал что-нибудь о Золотом мальчике, старина?
– Как же! Юный граф Стратмер? Карапуз, который унаследовал титул и миллионы благодаря утоплению своих родителей в крушении яхты «Мистерия»?
– Это маленький джентльмен – достопочтенный Седрик Юстас Джордж Кэррутерс, двадцать седьмой граф Стратмер, известный как Младенец-миллионер, или Золотой мальчик. Его мать была единственной дочерью леди Эссингтон. Ей было всего восемнадцать, когда она вышла замуж за Стратмера: всего двадцать два, когда она и ее муж утонули, чуть больше года назад.
– Достаточно рано, чтобы уйти из мира живых… Бедняжки! – сочувственно протянул Клик. – И они оставили этого сорванца сиротой – лишившимся одним ударом отца и матери. Жесткий мир, мой друг, жесткий мир! Справедливо предположить, наверное, что со смертью родителей забота и руководство его маленькой светлостью перешли на долю его бабушки, леди Эссингтон?
