Он изумленно воззрился на меня.
– Вы шутите?
Я покачал головой.
– Да, но как же вы сумели тогда догадаться о содержании моей поэмы? – выбросил он последний свой козырь. Я только рукой махнул.
– Оставьте. Поработаете с мое в редакции…. Лучше скажите, как вам удалось зашифровать текст.
Молодой человек посмотрел с удивлением. Ни с того, ни с чего, у меня появилось желание враз прервать наш странный разговор, выпихать литератора из кабинета и не вспоминать о нем более.
– Это древнеарамейский, примерно десятый-одиннадцатый век до нашей эры. В этот период еще не выработался, верно, знакомый вам алфавит, здесь еще присутствуют символы угаритского и финикийского письма. Вот, к примеру, этот знак, – он перегнулся через стол и ткнул пальцем в середину первой же страницы, – имеет происхождение от финикийского…
– Подождите минутку!
– Дело в том, что моя поэма написана на языке, который еще не был так распространен на Востоке, – договорил молодой человек и тяжело опустился в кресло, точно из него враз выпустили воздух.
Я взглянул на него повнимательнее. Теперь юноша смотрел в стол, избегая моего взгляда, он еще больше ссутулился, как бы ушел в кресло, видимо, чувствовал себя далеко не лучшим образом. Я помолчал. Нет, в сущности, самый обыкновенный с виду парень.
– Арамейский, – медленно произнес я вслух. Мой собеседник резко поднял голову, и тут же вновь опустил глаза. Мне как бесспорному, среди всей редколлегии, знатоку русского языка приходилось порой, пару лет назад точно, править многие из статей, выходящие в нашем журнале, а, поскольку основным направлением нашей деятельности считается история, понахватался я прилично. Правда, в такую древность залезать не приходилось. – Впоследствии стал государственным в Ассирии, если не ошибаюсь?
– Да, вы правы. Он встречался в Элефантине, Дамаске, Лагеше, Хамате и других государствах Передней Азии того времени. Позднее он распространился и в Междуречье среди ассирийцев, вавилонян…. Позднее его переняли евреи, ранние диалоги Талмуда были написаны именно на нем, я уж не говорю о том, что на него была переведена сама Тора, о книгах Эзры, Даниила. Как-никак, это был язык межплеменного общения всего региона. Да, – спохватился он, – позднее к ним добавилась книга Есфири…
Мне снова пришлось прервать его.
– Очень хорошо. Значит, вы перевели свою поэму на арамейский. А оригинал…
– На древнеарамейском, – поправил меня он. – Не перевел, написал. У меня нет оригиналов, нет и переводов на другие языки. Мне кажется, это было бы несправедливо.
Последнее замечание меня немало удивило.
– По отношению к кому? К арамейцам?
– Хотя бы и к ним. Понимаете, еще в школе я заинтересовался культурой Передней Азии. Той, что существовала до завоевания ее Вавилоном. Сперва мифологией…
– Легенда о Гильгамеше?
– Нет, ну что вы. Это же двадцать восьмой век до нашей эры, а я говорю об одиннадцатом.
Как я ни напрягал свою память, но ничего путного вспомнить мне не удалось.
– Каюсь, не знаю. Вы говорите, до вавилонского или ассирийского завоевания?
– Да. Мне самому был очень интересен своей загадочностью этот период. Понимаете, сохранилось очень мало документов, каких-либо литературных, исторических памятников. Вавилоняне, ассирийцы, персы, а затем и арабы камня на камне не оставили. Мне пришлось, чтобы досконально во всем разобраться, самому ехать в Сирию и Ливан – сирийский язык ближе всех находится к арамейскому, да и большая часть государств, народ которых говорил на праязыке, находилась именно в границах этих государств. Мне просто необходимо было свершить подобное паломничество.
– И вы выучили язык, написали эту поэму.
– Да, но я рассчитывал…
– На что, если не секрет?
Он надолго замолчал. Сперва разглядывал книжные шкафы, занимавшие большую часть помещения, затем перевел взгляд на меня. Я воспользовался представившейся возможностью.
– Сколько человек, по-вашему, сейчас говорит на арамейском… на древнеарамейском, я хотел сказать?
– Видите ли, – и снова пауза. – За этим я, собственно, к вам и пришел. Я рассчитывал, что вы сможете, но так получилось, что мои знакомые ошибались, называя вашу фамилию…. Я даже не знаю, как на нем говорить. Только приблизительно. Понимаете, я не в состоянии прочесть собственную поэму.
Мой взгляд, коим я одарил молодого человека, привел последнего в состояние полнейшего замешательства.
– Вы мне не верите.
– Знаете, после вашего появления, я готов верить всему, что вы не скажете. Так что не обращайте внимания на мои вытаращенные глаза и вставшие дыбом волосы.
Шутка оказалась неудачной. Молодой человек снова замкнулся в себе; вывести его из прострации мне удалось лишь через несколько томительных минут.
– Я ее закончил полгода назад, – наконец произнес собеседник. – А начал, наверное, года три с лишним назад, еще, будучи в Сирии.
– И вы еще знаете сирийский?
– Да, местные мне даже говорили, что неплохо, а так же иврит. Это довольно близкие друг другу языки, может, как польский и чешский. В конце концов, у всех них один корень. А, кроме того….
Я его не прерывал еще минут десять. Мне самому стало интересно то, о чем рассказывает мой собеседник. Потом все же решил встрять с новым вопросом.
– Извините, вы мне так и не сказали, почему вы не можете….
Молодой человек торопливо кивнул.
– Простите, увлекся. Просто для меня это очень животрепещущая тема, я могу говорить о ней часами. Еще раз извините, что я так отвлекся, – он взглянул на часы, – потратил драгоценное для вас время на, в общем-то, не столь важное дело, – и стремительно переключился с одного предмета на другой, не давая мне встрять с натужными «да что там, бросьте», – Дело в том, что квадратичное письмо, – а именно к нему относится арамейская азбука – принадлежит к так называемым консонансным. То есть, в алфавите отсутствуют гласные буквы. Дело в том, что эта традиция идет еще с финикийской азбуки, она и повлияла на все существовавшие языки региона. Весь алфавит, за малым исключением, представляет из себя упорядоченный набор согласных букв, к которым присоединяется некая, заранее оговоренная гласная, не указываемая при письме. В каждом случае своя, но бывают и исключения, как же без них. Они-то, на протяжении веков, совершенно запутали все подобные алфавиты. Интересно, что в том же иврите только в нашем веке была окончательно установлены и систематизированы все огласовочные знаки, а так же более четко разведены гласные и согласные…
– Подождите, давайте перейдем к вашей поэме. Так, значит, говоря грубо, прочитать вы не можете оттого, что понятия не имеете о правилах тогдашней огласовки? – молодой человек пискнул: «почти не знаю», – Однако же, поэму вы написали. Основываясь на чем, хотелось бы знать?
