Оглядев своих солдатиков, он воскресил павших и решил снова покушать хлеб с молоком – мама и папа все задерживались. Теперь совсем непонятно, почему, и, наверное, надо было уже волноваться, Ося не знал, с какого времени следует волноваться, он пока еще не разбирал времени, но кукушка разбирала, как объясняла ему мама, и могла подсказать, что времени прошло много, и пора начинать беспокоиться.
Поев, он начал беспокоиться, так, как это делала мама – смотрела в окно, изредка вставала со стула и подходила к двери, а затем возвращалась на место. Но так волноваться Ося не умел, да и неудобно ему, мужчине, «в пять без малого» волноваться. Так ему объяснял папа. Вот когда мамы не было, и Ося начинал хныкать, потому что становилось темно, а мама где-то еще шла по темным улицам совсем одна, папа не волновался, показывая ему пример, который следовало перенимать, а «иначе неизвестно кем он вырастет». Вот и сейчас, молоко он выпил, хлеб доел, из всех доступных продуктов оставался только сахар в сахарнице, и хотя от него у Оси болели зубы, он все-таки съел несколько кусков, потому что был голоден, а никто не возвращался. Вообще-то в холодильнике имелся еще суп, но он был и холодный и с застывшими жирными каплями, неприятными на вид и вкус, и много банок, всякой всячины, но Ося не умел разогревать суп и не умел открывать банки, хотя наверное это просто – разогревать суп и открывать банки, ведь мама и папа делали это по тыще раз в день. К тому же суп следовало разогревать на плите, а плитою пользоваться ему без присмотра запрещалось. А потому Ося ждал и сидел голодный.
Зубы заныли, Ося почувствовал, что очень устал ждать. И побежал, через темнеющий коридор, к себе в комнатку, позабыв и солдатиков, и книжку в кухне. Но возвращаться он уже боялся, кто-то в коридоре зашебуршился при его пробежке. Он немножко поплакал по обоим поводам – и из-за солдатиков, и из-за зубов, а потом стало темнеть – он и не заметил, как стемнело, и он включил лампу, которую умел включать, ту, перед которой сидела мама, читая ему на ночь сказки про Геракла и про аргонавтов. Ося посидел перед лампой, достал книжку, которую ему читала мама, потом лег на постели – голова так и клонилась на подушку. И снова вспомнил, что по-прежнему один дома, а уже темно, и кто-то может войти в его комнату. И мамы нет, чтобы ему помочь. Он решил еще немножко поплакать, и еще он решил закрыться в комнате, но пока выбирал, лежа на подушке, что следует сделать сперва, а что потом, глаза закрылись, и Ося незаметно заснул. А когда проснулся, было уже очень светло, очень тихо, очень голодно, и от всего этого очень страшно. И он решил не выходить из комнаты – ведь должны же папа и мама вернуться за ним, и решил не кричать, боясь, что придет кто-то из коридора и не откликаться на чужой голос, помня наставления мамы. И забился за подушку и снова стал ждать. На этот раз можно было немножко поплакать, но только тихо-тихо, чтобы кто-то не услышал и не заскребся в его дверь.
В магазинчике покупателей не оказалось, продавец, завидев меня, приветственно кивнул:
– Доброе утро. Ну, как вам наш городок? – и усмехнулся, в ответ на мое невольное изумление.
– Так заметно, что я приезжий? – спросил я.
– Нет, конечно. Городок у нас маленький, все всех знают. Вы у меня третий раз, – я кивнул, – и каждый раз делаете покупки соответствующие статусу туриста. Могу предположить, вы где-то столуетесь, а все недостающее приобретаете у меня. К примеру, первый раз вы купили баночку сухого молока, блокнот и гелевую ручку. Вчера – коробку шоколадных конфет, крем для рук и чай в пакетиках. Судя по тому, сколько вы их взяли, я предположил, что ваш отпуск будет проведен в нашем городке полностью.
Слушая эти умозаключения, я не мог сдержать улыбки.
– Насчет отпуска вы правы.
– Этими покупками вы и выделяетесь среди горожан, особенно сейчас, не в сезон, – улыбнулся мне в ответ продавец. – Почему же так рано – не любите толп или не повезло с начальством?
– В сезон я работаю. Вы не поверите, но я служу в секретариате одной из турфирм, бронирую билеты и места в гостиницах.
Продавец от души рассмеялся.
– Вот уж действительно. Значит, ваша турфирма работает по стране?
– Как раз наоборот. По Южной Азии и Восточной Африке. Туда отправиться мне зарплата не позволит. Да и признаться, не стремлюсь я в эти дали.
– Домой не тянет?
Я покачал головой.
– Теперь нет. Не к кому.
– Извините, – продавец сочувствующе кивнул.
– Нет, все в порядке. Это уже в давно прошедшем.
– Здесь привычней?
– Вот именно. Я ведь родился в таком же маленьком городке, как этот. Потом переехал учиться в столицу, после удачно устроился – и пошло, поехало.
– Значит, я правильно подумал, что ваша коробка конфет предназначена кому-то из местных зазноб?
– Неправильно, – против воли я выдавил улыбку. Прошлое, невольно затронутое моим собеседником, мягко улеглось на сердце, сбивая его ритм, заставляя перейти на бег, чтобы справиться с новой старой ношей. – Просто я любитель сладкого. Не мог удержаться.
– Я вас понимаю. Мне показалось….
– Мне тоже, – ответил я, и чтоб сменить разговор, продолжил: – Знаете, я бы хотел поинтересоваться у вас каким-нибудь из успокаивающих травяных чаев. Или чем-то подобным.
– Плохо спится?
– Да, знаете ли… – помолчав, я все же решился сказать. – Странное дело. Вот уже третью ночь подряд я вижу один и странный сон. Я вижу дом, тот, квартиру в котором снял, знакомые комнаты. И мальчика, маленького, лет пяти, не больше, которого зовут Ося и который… – я помедлил, прежде чем продолжать: продавец пристально смотрел на меня, вернее, всматривался в мое лицо, словно пытаясь прочесть нечто большее, нежели то, что я собирался сказать. – Который остался впервые дома один и никак не может дождаться невесть, куда запропастившихся родителей. И так три последних дня, одно и тоже: весь распорядок дня мальчика от пробуждения и до….
Лицо продавца несколько побелело.
– Простите, я что-то не то говорю?
Молчание. Продавец спохватился и ответил, немного помедлив перед тем, как произнести первые слова – глаза его по-прежнему не отрывались от моего лица:
– Нет… нет. Дело не в этом. То есть… право же, не знаю, как вам сказать.
Новая пауза, которую разрядил бы приход покупателя. Но, увы, кроме нас, никого в магазине не было. Продавец по-прежнему молчал, разглядывая меня, мне его взгляд был неприятен, но я не решался выказать неудовольствие, не зная, что явилось его подлинной причиной. И в этом молчании, я смущенно стал рассматривать обстановку магазинчика, куда заскочил перед тем, как пойти пообедать в ресторан, расположенный очень удачно, прямо напротив дома, квартиру в которой снял четыре дня назад.
Магазинчик крохотный метров сорок общей площади, расположен в старом доме. Вероятно, функции свои по обслуживанию покупателей товарами первой необходимости – кому, что понадобится в данный момент – он исполнял еще и пятьдесят и сто лет назад. Менялись только покупатели и продавцы, но сам ассортимент оставался неизменным: кондитерская, бакалея, галантерея, разного рода хозяйственные мелочи – все это разложено на прилавке от стены до стены и по полкам по обеим сторонам крохотного помещеньица. Наверное, во время бойкой торговли магазин нес определенные убытки от мелких воришек. Хотя откуда здесь они, здесь воровать просто постыдно, ибо все на виду.
