Утром, после отдачи души, епископ вознамерился уйти в скит, где в тишине и покое доживал бы остаток жизни – хотя этот благонравный поступок и не изменит сложившейся загробной судьбы оного, но хоть просветит других: епископ вознамерился в уединении написать автобиографию и хоть таким образом подать пример. С этого он и начал свой визит к патриарху, с автобиографии, а что касается скита и прочих причуд,… патриарх прервал его, и высказался столь однозначно, что епископу невольно захотелось вытянуться во фрунт, и пойти выполнять задание.
В итоге, его даже перевыполнил. Через год книга «Деяния и наущения» стала лидером продаж, Первый канал собрался ставить по ней дорогостоящий боевик. А сам епископ, получив за заслуги внеочередной сан архиепископа, прочно засел в Москве. В отеле «Мариотт», где он отныне обретался.
Тем временем, число желающих попасть под влияние Эсмеральды только нарастало. Для претворения своего коварного плана, Азаил даже приобрел портативный душемер: этакий барометр-анероид, чья стрелка отклонялась в темную или светлую сторону на несколько процентных единиц в зависимости от суммы совершенных человеком благих или злым дел за период существования. Не шибко точный прибор, на всякий случай он даже проверил свое приобретение на мне. Стрелка осталась стоять на нуле, даже не шелохнувшись.
– Атеист ты, что ли, – нервно произнес новый обладатель душемера, пристально вглядываясь в показания. – Нет, просто повезло.
– Значит, не твой клиент, – ответил я, выдохнув с облегчением.
– Да, не мой, – вынужден был признать Азаил с некоторой неохотой. – А, к слову, атеистами и агностиками всякими у нас чистилище занимается. Там и распределяют. Вот только куда, не скажу, ни там, ни там я их не видел, – заметил демон по контракту, тыкнув поочередно в небо и землю пальцем, и тут же исчез, занятый поисками нужного человека.
А таковых, после выхода журнала и спецприложения к нему, с новыми фото Эсмеральды, оказалось немало. Азаил тщательно подбирал клиентов, раздавал авансы и обещания, стараясь никого не оставить в стороне, и используя душемер направо и налево.
Теперь и Эсмеральда почувствовала себя в кои-то веки нужной. Она вращалась в кругу именитых персон, обладавших и властью и толстыми кошельками, и уже никоим образом не возражала, что один из них оставался в ее люксе до утра – как не удивлялась тому, что наутро он раз и навсегда исчезал из ее жизни. Просто не успевала. Ее оценили, ей предлагали выгоднейшие контракты, ее с ног до головы засыпали предложениями – и Эсмеральда, послушная слову хитроумного Азаила, уже ощущала, как ее туфельки начинают неумолимо опускаться на первопрестольную, дабы ее попрать – до самого момента попирания оставалось всего чуть-чуть. И она уже выглядывала в этой среде своего принца, который умчит ее на белом «ламборгини» со скоростью под двести в сказку на Рублевском шоссе.
А то, что ее репутация в свете складывалась, как бы это сказать… не очень из той сказки, пока не смущало Зайчук. Ведь она только ищет своего принца, а как иначе найдешь его в толчее писаных красавцев одевающихся, обувающихся, пахнущих и пребывающих в интерьерах от Армани, в самом центре Третьего Рима? Вот когда она сыщет того, единственного, конечно, будет ему верна до гроба. А пока….
Пока за прошедшие после епископа четыре недели через ее люкс прошли еще пятеро подписантов, чьи души отправились прямиком в адское душехранилище. Эсмеральда, пристально приглядывающаяся ко всякому входящему, пока еще не узрела того, единственного. И большие надежды возлагала на следующего в очереди – с ним Азаил как раз вел переговоры. Азаил, после номера семь заскочив ко мне, пропустить по бутылочке пива, сообщил, что беседовал с самим демоном первой категории и тот удостоил собеседника дружеского похлопывания по плечу, слов «молодец, старайся дальше» и обещания подписать почетную грамоту.
Вот с этим восьмым в очереди на Эсмеральду, вышел занятный казус. Сама Зайчук познакомилась с ним на пять дней раньше Азаила, во время одной из вечеринок. И не без последствий: они встретились раз, другой, третий, и будущий номер восемь стал сниться ей с удивительной регулярностью. Более того, найдя его фото в одном из журналов – в репортаже об открытии какого-то ночного клуба, – она вырезала снимок, отчекрыжив от красавца приклонившуюся к нему, яко рябинка к дубу, какую-то блондинку. И после этого, ложась спать, орошала слезами фотографию, вскорости сделав ее совершенно непригодной к подобному употреблению.
Да, Эсмеральда влюбилась без памяти. Как это может только случиться с хорошенькими девушками восемнадцати лет от роду. Встречаясь с ним втайне от Азаила, она молча вздыхала, опускала глаза, отвечала невпопад, словом, вела себя именно так, как рекомендовал ей некогда демон по контракту, и как она вела себя прежде – но теперь совершенно бессознательно. А вот красавец оказался крепким орешком – на переговорах с Азаилом он проявил недюжинную стойкость, и только поторговавшись от души, согласился подписать контракт, дополнительно включив в него пункт о лишних встречах в течении последующей недели, буде на то согласие самой красавицы.
Азаил был несколько шокирован подобным торгашеством, но под влиянием душемера, указующим абсолютный ноль, даже в самый разгар ожесточенных споров, согласился на отступление от традиции. И молодой человек подписал контракт, эффектно накапав крови в вечное перо и украсив бумагу замысловатым вензелем.
Азаил удалился в полной растерянности – впервые за всю свою практику. По дороге он несколько раз прикладывал душемер к попадающимся ему по дороге смертным, и всякий раз убеждался в работоспособности последнего. Но только на том месте, где у смертного находится душа, у демона по контракту все равно кошки скребли.
В таком состоянии он прибыл к Эсмеральде, постучавшись, не позабыв о розе, но запамятовав про запертую дверь. Впрочем, не один он забыл об этом, сама Эсмеральда, находясь в сильном душевном волнении после новой тайной встречи с красавцем, не находила себе места. А когда Азаил рассказал о предстоящем свидании, и вовсе заметалась по комнате, пытаясь одновременно привести и себя и свои мысли в порядок. Сам же Азаил был больше занят душемером, уворачиваясь от проносившейся мимо него Эсмеральды, он все бурчал, поражаясь, как такому выжиге, бабнику и деляге удается держать соотношение грехов и добродетелей на нуле. И лишь восторженные восклицания, кои не могла сдержать девушка, натолкнули его на мысль, что и здесь что-то не так.
Вопросив, он увидел враз запунцовевшее лицо подопечной. И услышал, что она действительно очень рада приходу молодого человека.
– Я вижу, – мрачно изрек демон по контракту, – ты в него успела втрескаться. Только учти, девочка, по всем прикидкам, ты будешь ему интересна от силы неделю. И то – как нечто, из ряда вон выходящее.
Эсмеральда вспыхнула еще сильнее.
– Неправда! – и немного тише. – Мы еще посмотрим.
– Интересно, кто это «мы»? – фыркнул Азаил, но ответа не удостоился. Зайчук проскочила мимо него, рванувшись в ванную. Через минуту, сквозь плеск воды, он услышал, как Эсмеральда напевает пошлейшую любовную песенку, только что попавшую в эфир. Напевает, с усердием, достойным, куда лучшего применения.
