Автор констатирует это преобладание общественного над личным как следствие ее исторического развития, а вовсе не национального характера.
Далее, эта черта выразилась и развилась в воспитательном характере общинного быта. При этом Хомяков отмечает несомненную пользу преобладания такого общинного воспитания. «Конечно, я не восстаю, – писал Хомяков А. И. Кошелеву, – ни против собственности, ни против ее эгоизма; но говорю, что, если, кроме эгоизма собственности, ничто не доступно человеку с детства, он будет окончательно, не то чтобы дурной человек, а безнравственно-тупой человек; он одуреет. Слышать только о деле общем и потом в нем участвовать, слышать с детства суд и расправу (общины. – Л. Б.), видеть, как эгоизм человека становится беспрестанно лицом к лицу с нравственною мыслию об общем, совести, о законе обычном, вере, и подчиняться этим высшим началам, это – истинно нравственное воспитание, это – просвещение в широком смысле, это – развитие не только нравственности, но и ума… Общинное начало по своей нравственной основе есть начало товарищественное»
[110].
А. С. Хомяков раскрывает христианское понимание личности: христианство в полноте своего учения представляет идеи единства людей и свободы, неразрывно соединенные в нравственном законе взаимной любви. Высокое христианское понятие о человеке противостоит понятиям о личности как о совокупности случайностей, а также о личности как числительной единице. Однако это высокое понятие, по мысли Хомякова, осталось во многом недоступным русским людям. Большая часть сельских миров приняла христианство без понимания его святости. Но кроткие нравы и быт постепенно освящались его благодатным влиянием и проникались его живым духом. «Вследствие неясности понимания всех требований веры, личные добродетели далеко не развились в сельских мирах в той степени, в какой развились добродетели общежительные». Личный быт крестьян был развит ниже общинного. В другом древнерусском общественном образовании – княжеской дружине – все было наоборот, личные достоинства стояли выше, общественные – ниже
[111]. Здесь по Хомякову и был исток противоречия между просвещением аристократии и народа, которое лишь окончательно оформили (а не создали) петровские реформы.
Самая значительная и известная работа А. С. Хомякова о просвещении – упомянутая статья «Об общественном воспитании в России». Воспитание, по мнению Хомякова, есть дело всего общества. Роль государства может быть разной. Государство, признающее себя за простое торговое скопление лиц, не имеет почти никакого права вмешиваться в дело воспитания. Государство же, признающее законы высшей нравственности, «обязано отстранять от воспитания все, что противно его собственным началам». Государство должно удовлетворять образовательные потребности, которые само общество еще не в состоянии удовлетворить вполне. «Воспитание, чтобы быть русским, должно быть согласно с началами не богобоязненности вообще и не христианства вообще, но с началами православия, которое есть единственное истинное христианство, с началами жизни семейной и с требованиями сельской общины, насколько она распространяет свое влияние на русские села»
[112]. Таким образом, по Хомякову, вера, семья и община – три основы русского воспитания.
Даже если бы мы очень хотели, рассуждает А. С. Хомяков, испробовать другие основания воспитания, они были бы изначально мертвы. Жизненные начала общества производить нельзя, они принадлежат самому народу, или самой земле. Если воспитание противоречит этим жизненным началам, то оно не достигнет своей цели – развития человека. Поэтому сельское училище, даже высшее, не должно вырывать селянина из его общинного круга и давать излишнее развитие его индивидуальности, т. к. это будет противоречить уже полученному семейному и общинному воспитанию, а значит лишать личность ребенка той цельности, которая одна дает силу и направление развитию.
В. И. Холодный отмечает, что в антропологии Хомякова Церковь не подавляет личность, а способствует ее свободному нравственному развитию, ибо она «не авторитет, а истина». Полное осуществление Божественного закона любви в отдельном человеке невозможно, поэтому личность не самодостаточна
[113].
Православное понимание личности у Хомякова естественным образом противостоит ее западноевропейской трактовке. В статье «Мнение иностранцев о России» (1845) он пишет: «…европеец, вечно толкующий о человеке, никогда не доходил вполне до идеи человека»
[114]. И это оттого, что основы его исторического воспитания – другие. Преимущественные занятия (ремесло, торговля), развитие городов с большим населением, постепенная люмпенизация крестьян привели, по мнению Хомякова, к развитию индивидуализма.
В этом контексте совершенно необоснованными представляются претензии А. Н. Пыпина к славянофильству: «Славянофилы отвергали европейское понятие о личности, смешивая его с узким эгоизмом и не желая видеть другого его значения, которое представлялось целым рядом исторических освободительных идей, достигнутых развитием личности на Западе», писал ученый
[115]. Разумеется, славянофилы не отвергали величия личности, достигнутого западноевропейской культурой. Просто идеи общественной значимости личности на фоне возрастания эгоизма и крайней индивидуализированности сознания казались им второстепенными. Тем менее основательна вторая претензия: «Они не объяснили, почему община не помешала образоваться чисто деспотическому характеру московского царства, подавлению зачатков свободы общественности, которые были в древних учреждениях»
[116]. Именно объясняли: как мы уже показали, А. С. Хомяков полагал, что община и ее воспитание – это одно, а княжеская дружина и выросшие из нее боярство, московское царство – это другое.
Славянофилы считали высшим проявлением свободной индивидуальности жертвование личности собой в пользу общины, а вовсе не утверждение своего «я». Важной чертой русского общества было то, что община покоилась не на кровном родстве или юридической основе, а на нравственном законе.
Аргументом в пользу общины Хомяков считал и то, что она устраняла пауперизм лучше всяких филантропических утопий, то есть крайнее обнищание, разорение и голодная смерть в общине были невозможны. Ее значение состояло и в «нравственном, облагораживающем душу воспитании людей в смысле общественном посредством постоянного упражнения в суде и администрации мирской при полной гласности и правах совести. При помощи общины устранялась характерная для Европы борьба труда и капитала, источник которой коренился в индивидуализме, порождающем эгоизм личности, не допускающем ничего истинно общего»
[117].
