Похожую мысль о трансформации в сфере познания места рационального знания выражает и В. Ф. Одоевский в работе «Психологические заметки» (1843): «Утверждающие, что должно заниматься одними опытными, непосредственно полезными знаниями, и в доказательство приводящие в пример различные открытия, имевшие огромное влияние на судьбу человечества, забывают, что собственно ни одно открытие не сделано опытными знаниями и не могло быть сделано ими. Лишь умозрительно осматривая царство науки и искусства, можно видеть, где и чего недостает ему, и обратить на то внимание, ибо в этом и состоит открытие. <…>
Нападают на веру в какую-либо систему за то, что она отклоняет ум от другого рода изысканий; но разве не часто бесплодны изыскания без системы, изыскания на случай? 100 на 1 вероятности, что человек скорее найдет истину, руководствуясь какой-либо мыслью, нежели блуждающий наудачу…»
[230] Опять видим указание на первичность идеи, мысли, веры наконец.
«Недалеко время, когда науки и искусство должны изменить свое значение», – писал В. Ф. Одоевский. Рано или поздно опыт заставит человека отказаться от убеждения того странного фантома, которому дали названия разума, рассудка и так далее; человек начинает замечать, что по несовершенству слова силлогизм есть не что иное, как умерщвление мысли; человек уже не в состоянии играть в ту игрушку, которая занимала древних софистов и схоластиков; он чувствует, что за силлогизмом существует нечто другое, что силлогизм не удовлетворяет души человеческой, не наполняет ее. Мы обманываем себя, когда думаем, что какое-либо доказательство вывели одним рассудком; при решении задачи на нас необходимо действовало и самопроизвольное побуждение; недостаточность языка человеческого способствует сему обману. Самые строгие доказательства науки производят на человека действие лишь тогда, когда душа его придет в сочувствие с душою сочинителя; тогда только выражения его будут понятны читателю, ибо невыразимое в сочинителе найдет свое дополнение в читателе, читатель сам договорит недосказанное сочинителем»
[231].
Таким образом, целый ряд мыслителей-современников были не удовлетворены главенствующим положением научного знания и подавлением рациональным мышлением других сторон человеческого познания. Но если у славянофилов мы находим довольно стройную концепцию роли познания в становлении человека, то у их соперников – лишь некоторые отрывочные идеи. Так, у раннего Герцена есть мысль о преимуществе методов точных и естественных наук и необходимости их применения к наукам общественным. У Н. Г. Чернышевского – идея чувственного познания как основы познания вообще и пр., блестяще опровергнутая его современниками (исходя из чувственных восприятий земля – плоская, и пр.). Резюмируя вышесказанное, можно отметить, что сомнения в первенстве рационального знания высказывали мыслители разных направлений. Но диаметрально разными являются материалистические представления о пути познания мира от чувств, ощущений к разуму и всех остальных мыслителей разных направлений, которые видели путь познания, наоборот, от основополагающей мысли, веры к разуму и чувствам.
Глава 5. Воспитательное значение исторического прошлого
К истории России в наше время приковано внимание не только историков, но и политологов, социологов, педагогов и других специалистов. 2012 год был объявлен годом истории, в 2013 была поставлена глобальная задача – создать единый учебник истории для школы, который способен был бы не только учить, но воспитывать детей в уважении и гордости за свою Родину. Очевидно, что осознание мировой и отечественной истории важно для человека в любые времена. Хотя часто повторяется расхожая фраза, что «история ничему не учит», все же почти каждое поколение пытается разобраться в истории и ее уроках. А великий древнеримский оратор и мыслитель Цицерон называл историю «нашей учительницей».
Такой всплеск интереса к истории был и в середине XIX века, на волне засилья в высших кругах общества западничества и возникновения и развития как его антитезы самобытного славянофильского мировоззрения. До них историко-философские вопросы интересовали кружок любомудров («философия» в переводе с греческого, как известно, и означает «любовь к мудрости», «любомудрие»), в который входили такие мыслители (в то время совсем юные!), как В. Ф. Одоевский, Д. В. Веневитинов, А. И. Кошелев, один из основоположников славянофильства И. В. Киреевский.
Две важнейшие идеи их размышлений выделяет К. М. Антонов: «Именно любомудрам должна быть отдана пальма первенства в отношении философского осмысления русской истории в контексте мировой. Именно они первыми осознали историческое познание как необходимый момент самопознания»
[232].
История, по утверждению любомудров, – не бессмысленный набор фактов, а смысл мировой жизни, жизни отдельных государств и народов. Уже поэтому она поучительна. Эту глубокую мысль развили в своих сочинениях русские мыслители-славянофилы, многие из которых вышли из кружка любомудров.
В 1830-е гг. в России появляется историософия. Современные исследователи считают, что она отличается от философии истории тем, что это не только научное исследование, но и интуитивное переживание судеб народов, этическое и эстетическое осмысление основ их исторического бытия, отыскание корней и видение будущей судьбы. Первыми историософами в России были П. Я. Чаадаев и А. С. Хомяков.
Один из главных признаков историософии – понимание истории сквозь призму вероучения. Так, П. Я. Чаадаев писал в письме Н. В. Гоголю: «Выводы твои гниль: они сделаны без Бога. Что ссылаешься на историю? Без Бога не выведешь из нее великих выводов; выведешь одни только ничтожные и мелкие»
[233]. А. С. Хомяков пишет: «Первый и главный предмет, на который должно обратиться внимание исторического критика, есть народная вера. Выньте христианство из истории Европы или буддаизм из Азии, и вы уже не поймете ничего ни в Европе, ни в Азии <…> Мера просвещения, характер просвещения, и источники его определяются мерою, характером и источником веры»
[234].
Мы уже говорили, что до сих пор славянофилы в обыденном, да и научном сознании предстают как антиподы западноевропейской культуры, ретрограды, резкие критики реформ Петра I и имперского периода истории России. Послушаем одного из основателей славянофильства И. В. Киреевского, по мнению которого «полуторастолетнее ученичество России» имело глубокий смысл. Надо теперь, писал Киреевский, «подчинить весь смысл западной образованности господству православно-христианского убеждения <…> Развитие этого мышления должно быть общим делом всех людей верующих и мыслящих, знакомых с писаниями святых Отцов и с западной образованностью»
[235]. Киреевский не говорит о бесперспективности внедрения западноевропейского просвещения в культуру России, но о преображении его в рамках отечественного миропонимания.
