«Я прощаю дерзость, потому что ты чужестранец. Итак, знай: я издал более ста трудов по алхимии, защитил три докторских диссертации, избран действительным членом пяти академий, и еще десять мечтают заполучить меня!»
«Это все?» – с удивлением спросил нищий.
«Что же еще нужно?!» – закричал Великий алхимик.
«Ты получил философский камень?»
Вопрос не застал Великого алхимика врасплох:
«Мы делаем большие успехи в постижении тайн философского камня и уже значительно продвинулись. Впереди годы трудов, эксперименты, поиски, ошибки и свершения».
«А что сделал ты, чтоб получить ребис?»
«Читал лекции, проводил семинары, ставил эксперименты».
«И это все?»
«О, глупый нищий, называющий себя алхимиком. Неужели не знаешь, что никакого камня нет и быть не может. Это иллюзия. Она нужна, чтобы мы могли заниматься любимым делом. Князь знает, что его ученые заняты делом, народ знает, что мы ищем, даже инквизиция знает, что мы не занимаемся недозволенной магией. И все счастливы потому, что мы его не нашли. Если бы в одно несчастное утро я вышел из лаборатории с философским камнем, это обернулось бы страшной бедой!»
«Почему же?»
«Золота стало бы вволю, люди перестали бы болеть и ходить в церковь, потому что им больше нечего просить: у них было бы здоровье и деньги. Какой князь захочет иметь подданного, обладающего такой силой? Если бы мы получили философский камень, его бы следовало немедленно уничтожить. Нельзя воплощать мечту. Люди станут несчастными и убьют того, кто отнял у них мечту, воплотив ее. Что ты хотел мне сказать?»
Нищий разжал ладонь: в отсветах тлеющего факела зажглась рубиновым огнем прозрачная капля не больше слезинки. Пленник тронул ею стальные кандалы – появилась золотая полоска. Бросил каплю в миску, взболтал и капнул на засохшее полено. Деревяшка покрылась молодой листвой.
«Но как?» – в ужасе прошептал Великий алхимик.
«Это совсем не трудно».
«Ты всемогущ! Почему бродишь в лохмотьях, а не живешь в роскошном дворце?» – поразился Великий алхимик.
«Что в нем делать?»
«А наслаждения! Ты можешь позволить себе все, что в силах вообразить человек!»
«Что в них толку?»
«Но ведь ты можешь обрести бессмертие!»
«Какой от него прок?»
«Получить могущество и не пользоваться для себя?!»
«Дело в том, брат, что камень требует неумеренной платы за свое обретение».
«Расскажи! Открой секрет, и обещаю освободить тебя. Что за плата? Надо принести человеческую жертву? Я прав?»
«Камень забирает любовь. Ты будешь любить только его».
«Всего-то?! – Великий алхимик расхохотался. – Если бы у меня был философский камень, я бы сто раз отказался от такой ерунды!»
«Возьми». – Нищий протянул рубиновую слезинку.
«Ты отдаешь философский камень? Что хочешь взамен?»
«Скажи, что любить его будешь ты».
Великий алхимик проговорил клятву, схватил камень и выбежал из темницы. Рано утром нищего повесили на городской площади. Он смеялся, пока на него надевали петлю. А когда вздернули, на лице его осталось маска полного счастья».
– Что стало с Великим алхимиком? – спросил Тиль.
– Не может умереть, но и не может расстаться с камнем. Так и бродит оборванцем.
Ньютон следил за притихшим ангелом и вдруг открыл шкатулку, извлек хрустальное перышко и приложил к вороту комбинезона.
– Поздравляю с обретением крыльев, сэр Тиль.
Ничего не случилось, ничего не почувствовал, даже легкой тяжести за плечами. Но каким-то необъясним образом понял: у него крылья. И увидел себя как бы со стороны.
Крылья на загляденье: белые, сверкающие, без единого перышка, наполненные светом, струящиеся, как шарфы летчиков-асов Первой мировой. Незабываемое зрелище. Он стал неотразим. И похвалиться некому.
– Простите, сэр, это какая модель?
Телескоп нацелился в белую сферу, на которой не светилось ни единой звезды:
– Хотели модель Сикорского, сэр Тиль? Носите достойно. Других нет.
Надо же, и совсем не похожи на золотые игрушки из рекламы. Хорошо, что они такие, так намного лучше. Эти Тине могут понравиться, а те было бы стыдно вытаскивать из-за спины. Иногда приятно, что реклама врет.
Разглядывая со всех сторон, Тиль так понравился себе, что захотел немедленно предстать перед овечкой в новой красе. Мотоцикл под ним и крылья за плечами – что может быть проще.
XVIII
Худенькое тельце затерялось в белом пространстве одеяла. Запястья перехватывали толстые обручи бинтов, словно у боксера с ринга, провалившиеся щеки покрыли желтые разводы, заостренный нос разукрасился мертвенной бледностью. Вернувшись издалека, Тина пребывала в глубокой апатии и покорности всему, что над ней сделают.
Виктория Владимировна отказалась перевозить дочь в клинику, в спальне был устроен передвижной госпиталь. Установилась стойка приборов, контролирующих биение жизни в десятках параметров, возвышалась капельница с набором разноцветных баночек, рядом дежурила медсестра.
Наслаждаясь ролью спасителя, на кровати развалился Мотька, с любопытством рассматривал мигающие лампочки, световые червячки бегающих данных и капающие растворы. Внезапно кот насторожился, шерсть стала дыбом, зашипел и стремительно сгинул.
Тина не заметила странного поведения любимца. Прикрыв глаза, она боролась с чудовищной слабостью, придавившей свинцовой плитой, но старалась не утерять волосинку мысли, которая навязчиво тянулась среди полусонных миражей.
Вошел врач, осмотрел осциллографы и попросил сестру оставить их. Присев рядом с постелью, так чтобы наблюдать со стороны, он не потрогал лоб или пульс, как это водится у докторов, когда лекарства прописаны и остается ждать, что случится.
– Фавстина Ивановна, можете разговаривать? – спросил просто и без сюсюканья.
– Можно Тина...
– Хорошо, Тина, меня зовут Владимир Николаевич...
– Не запомню...
– Переживу. На данный момент, Тина, за вашу жизнь можно не опасаться. Потребуется время окончательно прийти в себя. Откровенно скажу: то, что разговариваем, – редкое чудо. Слишком много крови потеряли. Если бы вас нашли на пять минут позже, думаю, мы были бы бессильны. Благодарите вашего котика...
– Он ни при чем...
– Что?
– Неважно... Говорите напрямик, без дипломатии...
– Как хотите... Практика подсказывает, что в пяти из десяти случаев самоубийцы, которых спасали и вытягивали с того света, повторяли суицид. То есть ровно половина. Видимо, человек, после того как заглянул на ту сторону, должен сам принять решение: хочет жить или нет. Если нет – найдет способ покончить с собой. Тут уж ничто не удержит. Я, как врач, не имею права говорить вам это.
