Действуя весьма дипломатично, он узнал у госпожи Пелгрин, что ее племянник – единственный житель Шипика, работающий на станции. Следовательно, он был единственным человеком, который знал госпожу Джарсел и все о ее перемещениях. Не исключено, что дама подружилась с молодым человеком для того, чтобы тот не рассказывал о ее визитах в Лондон. Но зачем ему это делать, если совесть госпожи Джарсел была совершенно чиста? А еще целых три машины! Совершенно излишний автопарк для дамы-затворницы, особенно, если она, по ее же собственным словам, выезжает очень редко, большую часть времени проводя с мисс Армоир. Хотя подозрения были косвенными, Дэн предположил, что госпожа Джарсел определенно не выносит дневного света. До сих пор – она ведь помогла Дэну одолжить биплан – молодой человек не хотел вмешиваться в ее сельские дела, конечно, если не считать вопроса с духами. Дэн надеялся, что разговор с Пэнном выявит, как связаны госпожа Джарсел и преступление в Хэмпстеде… Сама мысль об этом казалась чудовищной, и все же Дэн, презирая себя за глупость, написал послание господину Пэнну. Нечто более сильное, чем он сам, заставило его пойти на почту и отправить письмо.
Чтобы избавиться от неприятного ощущения, молодой человек написал любовную записку для Лилиан, рассказав ей, каким образом получил аэроплан.
Вы с госпожой Болстреаф должны съездить в Блэкхит и посмотреть на старт гонки, – написал Дэн. – Твое присутствие меня вдохновит, и тогда я уж непременно одержу победу. Многое зависит от моей победы в этой гонке, так как я хочу получить приз – достаточную сумму, и использовать ее для поисков убийцы твоего отца!
Тут Холлидей прервал рассказ о своих делах и принялся излагать Лилиан, что обожает ее до безумия, и убеждать как можно реже встречаться с лордом Карберри. Наконец, он написал, что жаждет снова увидеть ее ангельское личико и что, вернувшись в Лондон, непременно встретится с ней, несмотря на запрет сэра Джона. Там было много пылких слов в том же духе, а заканчивалось письмо клятвой в преданности. Если бы Дэну показали это письмо, сказав, что его написал кто-то другой, то Дэн посмеялся бы излишней горячности автора, поскольку тот сам бросался под ноги мисс Мун, готовый к тому, чтобы быть «растоптанным». Но так как Дэн сам являлся автором данного послания, он лишь жалел, что не смог написать более пламенного письма. В любом случае его признание в любви выглядело довольно приземленным, ведь Холлидей, хоть и гордился собой, был типичным порождением материалистического века – времени, когда люди не верили в то, чего не могли увидеть, потрогать или почувствовать.
Письма были отправлены, счет оплачен, черный саквояж упакован, и Дэн вновь отправился к сараю дружелюбного фермера. У больших дверей уже собралась целая толпа, так как новость, что по соседству приземлился биплан, быстро расползлась по крошечному городку. Фермер не пожелал брать плату за то, что «приютил» самолет на ночь, но охранял его так тщательно и с такой заботой, что авиатор настоял и все-таки вручил фермеру мзду за его доброту. Затем, с помощью трех или четырех зевак, Дэн выкатил биплан на поле, на краю которого стоял сарай. Уже ближе к полудню, под восторженные крики зрителей, Дэн завел мотор. Зеваки ахнули в благочестивом ужасе, а потом закричали от восторга, когда биплан огромным летучим змеем взмыл в небо, затянутое облаками. Желая порадовать зрителей, ведь аэроплан был редким зрелищем в этом районе, Холлидей специально сделал круг над городом, спикировал и резко набрал высоту и, прежде чем отправиться дальше, помахал рукой на прощание. Он слышал, как восторженно закричали люди внизу, и развернул свою машину на юг. Он и сам был в восторге от того, с какой легкостью отзывался самолет на любое его движение. Иногда ему начинало казаться, что он летит, оседлав живое существо, все мускулы и нервы которого послушны его воле. Машина напоминала огромного летающего жука; крылья неподвижно раскинулись, поддерживая корпус подобно передним крылышкам насекомого, в то время как пропеллер, яростно вращаясь, действовал наподобие задних крылышек, несущих жука вперед. Дэн когда-то видел подобное сравнение в одном из журналов и решил, что Винсент тоже мог, прочитав об этом, сконструировать свой биплан похожим на насекомое. Но вскоре авиатор отбросил в сторону подобные размышления, занявшись исключительно своим делом – ему нужно было как можно быстрее добраться до Лондона. Впрочем, учитывая скорость биплана, это было не так уж сложно.
Дэн знал одно местечко в Блэкхите, где имелся сарай, в котором он мог «припарковать» свою машину. К тому же дом лорда Карберри располагался по соседству. Удобно, чтобы организовать встречу с господином Маркусом Пэнном и заманить его подняться в небесные просторы. Прилегающая территория была хорошо известна господину Холлидею, так как он часто использовал это место, испытывая различные изобретения кроме того, земля тут была хорошо утоптана в ожидании взлета и посадок аэропланов. Поэтому, добравшись до Лондона, он отправился в Блэкхит и без труда посадил машину в двух шагах от нужного ему сарая. Среди авиаторов считалось большим искусством столь точно приземлить аэроплан. Конечно, внизу собралась большая толпа, когда огромная, искусственно созданная птица скользнула вниз с неба. Дэн послал одного из зевак за хозяином сарая, и вскоре шедевр господина Винсента в целости и сохранности закатили в укрытие и надежно заперли. Проверка и техобслуживание машины заняли часов пять, после чего Дэн оказался совершенно свободен и мог делать все, что пожелает. Так как до Регби было всего восемьдесят миль, он прилетел сюда гораздо раньше, чем ожидал. В этом не было никакой нужды, но следовало привыкать к биплану в преддверии больших гонок.
Отдав необходимые распоряжения хозяину сарая и проверив безопасность машины, Дэн отправился через пустошь к комфортабельной гостинице, где его хорошо знали, поскольку он останавливался там раньше много раз. Именно здесь он назначил встречу господину Маркусу Пэнну на следующее утро. Однако ему настолько не терпелось встретиться лицом к лицу с этим человеком и выбить правду из него, что он едва не решил прогуляться до дома лорда Карберри, который располагался в двух милях. Но было ясно, что Дэн ничего не сможет сделать до утра, ведь только тогда есть шанс убедить господина Пэнна сесть в аэроплан, и он решил подождать. «Черный бык» был очень комфортабельным отелем, а его хозяйка готовила вкусные ужины, поэтому Холлидей сделал заказ и собрался провести спокойный вечер. Отдав должное кулинарным шедеврам, он вернулся к сараю проверить, все ли в порядке с творением господина Винсента, потом отправился в гостиницу и лег спать. Дэн быстро расслабился и крепко проспал до девяти утра. Пэнна он пригласил к одиннадцати, поэтому у него было время позавтракать, не спеша пролистать газеты и прогуляться на свежем воздухе, прежде чем гость прибыл.
Маркус Пэнн выглядел точно так же, как при последней встрече с Дэном. Его худое лицо по-прежнему имело желтоватый оттенок, волосы и усы напоминали паклю. Вел он себя, как всегда, нервно. Присев за столик, он с опаской посмотрел на Холлидея. Глаза у него были бледные, почти бесцветные. Нервничая, он облизал пересохшие губы. Авиатор видел, что совесть Пэнна не совсем чиста, иначе бы секретарь не казался таким испуганным. Однако Дэн делал ставку на свою природную открытость— качество, необходимое, чтобы завоевать чье-то доверие. Ведь иначе бесполезно уговаривать человека сесть в аэроплан.
