Тогда он вдруг ясно осознал, что сгинул в небытие для всего остального света. И мир этого не заметил. Матиуш подумал, что, может, отец даже и не станет его искать и вздохнет с облегчением. С грустью, но и с облегчением.
И вот прошло только несколько часов, наступил вечер, и он опять в заключении. Но почему? Почему никто не пытается ни в чем разобраться. Он только что лишился своего брата. Самого близкого в целом свете человека. Единственного, кроме матери, кто искренне любил его. И вместо дружеского сочувствия его горю – его же избивают и бросают в клетку. Как будто смерти Ишти жестоким небесам было мало.
Он даже застонал вслух от этой мысли.
Рядом, в двух шагах, раздался глухой голос:
– Что, крепко тебя приложили? Это Росс постарался.
Матиуш поднял голову. Через проход в клетке напротив сидел Берн, держась одной пятерней за полосы железа и расчесывая другой черные заросли на подбородке.
– Но это и понятно, он был оруженосцем сэра Ишти.
– Почему нас арестовали? – спросил сипло Ардо.
– А кого же? Там больше никого не было. Только мы, – заметил Берн. – Ничего, разберутся. Вот будет утро…
Опять заскрежетал замок обитой железом двери, и богатырь замолчал, внимательно ожидая дальнейшего.
Вошел давешний надзиратель и за ним господин в шелковом камзоле и бархатной треуголке. Слуга за ним внес фонарь, и помещение осветилось ярче. Матиуш увидел, что дальше по проходу было еще две таких камеры, которые, похоже, сейчас пустовали.
Господин в треуголке остановился перед камерой Берна и с минуту его рассматривал, стоя к Матиушу спиной.
– Знаете меня, милорд? – спросил он богатыря.
– Вице-канцлер Луций Аорн, – неохотно ответил Берн.
Чиновник утвердительно покивал головой.
– Так, так. Отпираться от своего участия в убийстве, конечно, не будете? Вас взяли прямо на месте преступления с оружием в руках. Вы оказали сопротивление.
– Буду, – сказал сердито Берн. – Буду отпираться. Я не убивал капитана Сонетра. Я оказался там случайно. Вернее – он сам вызвал меня к себе.
– Фу, как скучно, – произнес Аорн, заведя руки за спину и покачиваясь на каблуках. – И глупо. То оказался случайно, то капитан сам вызвал… Глупо.
– Вы не смеете меня оскорблять, когда я не могу вас вызвать на поединок, – сказал, горячась, Медведь. – Не смеете. Это подло…
– Поединок? – переспросил с усмешкой вице-канцлер. – Моя должность не позволяет мне участвовать в поединках чести. Напротив, я должен пресекать такие поединки в пределах Королевского холма. Знаете, слишком многие захотели бы разделаться со мной таким простым способом… Ну, хорошо. – Он присел на поставленный слугой раскладной стульчик. – Два дня назад в таверне «Смешная Лу» не вы ли, милорд, заявили во всеуслышание, что не можете терпеть более капитана Сонетра и вообще всех на свете Сонетров и готовы проткнуть его вертелом для уток, а прочих поубивать своим кулаком?
Берн насупленно засопел.
– Это разве не в точности ваши слова?
– Айдук меня знает, может, и говорил. Да мало ли что я мог сказать… – заворочался на своей копне сена Медведь. – Я был пьян.
Похоже, Берн был действительно смущен и начинал что-то такое, к своему неудовольствию, припоминать.
– И вправду сказать, – пророкотал он, сдерживая голос. – Ну, кругом же в гвардии одни Сонетры. И только они движутся по службе… – Он остановился, поняв, что этого, наверное, не стоило говорить. – Я был пьян. Это же ничего не значит, – добавил он уже почти просительным голосом.
Вице-канцлер сокрушенно покачал головой, словно призывая всех в свидетели.
– Говорили, сэр. Говорили. И про славное королевство Элендорт говорили, и в похабных песенках желали всем врагам Фюргартов смерти. А теперь вот чем это все закончилось.
Медведь негромко проворчал какое-то ругательство. Аорн подождал еще несколько мгновений и стремительно встал, поворачиваясь к бастарду. Слуга у него за спиной сделал быстрое движение, и стульчик исчез, будто его никогда и не было.
– А вы, сударь. Вы это учинили вместе. Вы тоже будете отпираться? Кто вы? Наемник?
Матиуш, превозмогая себя, поднялся на ноги и постарался выпрямить спину. Чиновник терпеливо ждал, сверкая острыми глазами.
– Я – Матиуш Ардо, лорд Хеспенский. Сэр Ишти Сонетр – мой эрл и брат.
Странное выражение появилось на лице вице-канцлера.
– А как же вы… – Он запнулся и посмотрел на носки своих изящных черных сапог.
Его слуга почтительно что-то прошептал ему на ухо. Аорн поднял взгляд на Ардо, какая-то работа шла в его голове.
– Давно вы знакомы с сэром Кади Берном?
– Совсем не знаком, – спокойно ответил Матиуш. – Хотя… на моем поединке с сэром Оватти этот господин вроде был его секундантом.
– Хм, – произнес вице-канцлер и взялся в задумчивости за свой подбородок.
– И сегодня, когда я зашел к брату… к сэру Ишти, этот рыцарь был там…
– Ага. Значит, вы зашли после…
Матиуш боковым зрением поймал оценивающий взгляд Берна.
– Я зашел через короткое время. Буквально – следом. Я еще в холле видел, как этот рыцарь открывал дверь. Вы можете опросить караульных.
Вице-канцлер на это ничего не ответил, но сделал скучное лицо и отвел взгляд в сторону. Его слуга опять наклонился к его уху.
– Так вы тот Ардо, что сегодня устроил разгром в канцелярии. Зачем вы хотели говорить с господином канцлером?
– Теперь это уже не имеет никакого значения, – ответил бастард.
Действительно, это брат беспокоился за безопасность трона, после его смерти Матиуш желал, чтобы все заговоры мира обрушились на эту корону.
– Хорошо, лорд Хеспенский, мы во всем разберемся. – И Аорн повернулся к выходу. – Но ночь все же вам придется провести здесь, – произнес он, уже выходя за дверь.
Сопровождающие последовали за ним, унося яркий свет фонаря. Проскрежетал закрываемый замок, и Матиуш с облегчением уселся в мягкую копну.
– А я думал, ты меня слил, – сказал Берн, прильнув к решетке.
Бастард откинулся на спину и увидел в черном проеме окна маленькую искорку звезды.
– Слышишь, Сонетр? Ты бы сейчас отсюда выскочил. Почему ты меня не слил?
– Не хамите, сэр, или нарветесь на вызов, – ответил ему, прикрыв глаза, Матиуш.
Медведь захохотал в своей келье.
Матиуш опять шел по Мертвому лесу. Он уже знал, что его ждет за стволом упавшей ели, но почему-то продолжал идти туда по едва заметной лесной тропинке. Веточки мягко хрустели под его ногами. Вот тот ком земли, вертикальной стеной вздыбившийся с корнями упавшего дерева, и он нагибается, чтобы сорвать мясистую ягоду каролики. Она должна быть сладкой, эта красная ягода, но он ничего не чувствует, и сок не утоляет жажду. Он поднимает голову и видит в корнях серебристую паутину и ребенка, закутанного в шелк кокона. Это гнездо полосатого скакуна. Ребенок жив, он молча смотрит на стоящего на одном колене Матиуша. В глазах у него застыл вопрос.
