Путники проехали между башнями, поднимая вверх головы. На одной башне висел герб с белой длинноносой птицей: красный клюв и ноги. Короны над головой нет, вместо нее три серебряные звездочки. На другой башне барельеф был некогда сбит, и сейчас можно было только угадать следы герба короля Окаянного.
Дорога на холм шла через запущенный сад, только возле самых стен замка, рядом с широкой каменной лестницей в пять ступеней деревья были подстрижены. Это еще больше усиливало впечатление общей заброшенности усадьбы.
Но замок был жив. Все немногочисленные окошки и проемы светились живым теплым светом. Возле стен горели жаровни, ступени были освещены факелами. Внизу под круглой стеной башни белел зев декоративного грота. В нем была устроена коновязь, и она была вся заполнена лошадьми.
Появились слуги и приняли коней путников. Барриона попросили проследовать наверх по лестнице.
Фюргарт переглянулся с Утесом. Их как будто ждали. Может, староста послал вперед посыльного, а может, их с кем-то перепутали.
В сопровождении двух своих оруженосцев Баррион поднялся по ступеням на широкую подкову верхней площадки.
Здесь слышна была музыка струнных инструментов и рожков. С двух сторон от прохода в стене свешивались узкие красно-белые стяги.
В дверях музыка стала громче. Рыцари вошли внутрь, вступив в пятно яркого света на каменном полу. Перед ними предстал вместительный зал с высоким потолком, который не угадывался при взгляде на здание снаружи. Везде горели огни светильников. В зеве большого камина под веселую мелодию плясало жаркое пламя. Ближе к одной из стен стоял длинный стол, и за ним сидели десятки разодетых мужчин и женщин. В центре зала молодые люди танцевали быстрый танец. Звонкая музыка заглушала шарканье и стук обуви по каменным плитам. Они попали на пир.
Баррион стянул с головы промокший от пота войлочный подшлемник и оглянулся вокруг. Утес стоял буквально как скала, равнодушно взирая на празднество с высоты своего недосягаемого роста. Его нисколько не заботило, что он был в походной одежде, с грязным плащом за спиной.
Риард Хонг во все глаза смотрел на танцующих. Среди них было немало прехорошеньких молодых девушек. Совершая фигуры, рукой они придерживали край платья, да так, что были видны туфельки на каблуках и незагорелые икры ног. Вот тебе и дикий Северо-Западный край.
Юноши были в шерстяных дублетах, с вышивкой гербов по канве, в ярких рейтузах и остроносой обуви. На поясах – только маленькие церемониальные кинжалы. Такими только орехи раскалывать.
– Пожалуйте, пожалуйте, панове. – К вошедшим приблизился господин в черном блестящем жакете с белым воротником. – Осмелюсь представиться: каштелян его светлости Самусь Кривицкий. К вашим услугам. Прошу вас пройти к имениннику.
– Вот как, – сказал Утес Барриону, – с болота прямо к жареному гусю. Удачно.
Фюргарта провели через танцующие пары к длинному столу. Пары прерывали пассы руками и ногами, расступались и оглядывались на звон его поножей и на оранжевый плащ. Еще большее впечатление производил Утес, следующий за своим господином.
Управляющий тихонько взял Барриона под локоток, что слегка его позабавило.
– Вы может быть уже наслышаны про наши напасти: я говорю про Дикую Охоту. Но прошу вас, сэр рыцарь, не беспокойте именинника, он слаб нынче здоровьем…
Во главе стола в кресле с высокой спинкой сидел мальчик с бледным лицом и темными глазами. На голове у него была бархатная шапочка с павлиньим пером сбоку, пристегнутым красным камнем, под шапочкой – светлые короткие волосики.
При приближении Барриона мальчик слез со своего места и поспешно протянул руку в парчовой перчатке.
– Очень рад, милорд, – сказал он ломающимся голосом. – Это большая честь для меня. Фюргарты очень редко посещают своих вассалов Матюшевских, а может быть, и никогда…
– Так случилось, сударь, – сказал Баррион, усаживаясь в предложенное кресло подле правой руки именинника, – что я направлялся на запад по воле моего отца ярла Дерика. Близ Щавелевой Гати мы нашли двух местных ребятишек. Они потеряли своих родителей…
– И славно, милорд. – Возле плеча парнишки склонился каштелян и со значением посмотрел на Барриона. – Этот случай привел вас прямо в Гнездо Матюшевских на празднование совершеннолетия пана Кастуся. Воистину говорится, случай – это настоящее прозвище Создателя.
– Вот как, вам исполнилось четырнадцать? – повернулся к имениннику Баррион.
– Через одну луну исполняется, – опять вмешался каштелян. – Так повелось, что сие событие в роду Матюшевских отмечают заблаговременно.
– Из опасения, что Дикая Охота помешает… – добавил мальчик.
Он во все глаза рассматривал Барриона. Его доспехи, меч и серебряных львов на дублете.
– А скажите, сударь, Капертаум и Первый Уступ – большие города? – спросил он.
– Да. Но Пархим и Эдинси-Орт еще больше.
– А правда это, что там на улицах всю ночь горят огни?
– В Эдинси-Орте… Королевский холм и Портовая улица, пожалуй. Пархим совсем особое поселение. Площадь возле ратуши залита удивительным голубым светом. На Эльде на сторожевых башнях стражники порой включают большие фонари, называются прожекторы, тогда в лесу за пол-лиги видны на деревьях листочки…
– Вот бы увидеть все эти чудеса… – сказал мальчик.
– Увидите, пан Кастусь, – сказал каштелян, заботливо поправляя шейный бант на бархатной курточке мальчика. – Вступите в силу и поедете посмотреть на столицу. И нам, дурням, еще расскажете.
– А где это мой славный Кастусь?!
В зал ворвался высокий и грузный господин. Его окружал десяток сквайров, за ними следовали, деловито все обнюхивая, рыжеглазые пойнтеры с обрубленными хвостами.
– Вот он, глядите все, господа, какого хозяина края я вам выпестовал. Кровь с молоком!
Кастусь Матюшевский встал со своего кресла. На худеньком личике появилась слабая улыбка.
– Это – Базыль Гук, – проговорил каштелян негромко. – Наш констебль и опекун пана Кастуся. – Подвинувшись совсем близко к плечу Фюргарта и еще понизив голос, он добавил: – Приходится ему сводным дядей. Бастард, видите ли…
Баррион нахмурился. Это указание на особое свойство нового гостя задело что-то в его душе. Раньше он не придал бы этому факту такого значения.
Констебль между тем скоро и шумно шел к племяннику, сердечно раскрывая широкие объятия. Одежда на нем была облачением воина, только свободные рукава были перетянуты серебряными кольцами. Музыка прекратилась, танцующие дамы и кавалеры поспешно убирались с пути рыцаря.
– Дай-ка я тебя обниму.
Он подхватил мальчика и легко оторвал от пола.
– О-го-го, каков шляхтич вырос! Молодой витязь! Будивид! А что я привез моему дорогому племяннику на совершеннолетие! Ну-ка! – Констебль опустил именинника, словно достаточно его взвесил, и обернулся к входу. Ударил в ладоши. – Вносите! Где она?
