За спиной героя стояла его юная мать. Фру Бургинда положила руки на узкие плечи сына. Ей не нужно было вина, чтобы быть счастливой, ее мальчик был жив, чудовище повержено, все кончено.
– Что будем делать, дяденька, с останками врага? Сожжем в огне? – услышал Биорк в разноголосом шуме пиршества.
К Качемасу обращался шут. У него, как и у всех, в руке была хмельная чаша, и он к ней беспрестанно прикладывался.
– Нет, глупый скоморох, – крикнул какой-то рыцарь из-за стола. Он попробовал подняться на своем месте, но ему это не удалось. – Нельзя нечистым телом тролля нам чистый оскорблять огонь. Его святое пламя лишь предназначено для упокоения героев славных! Так предками заведено в Норландии.
– А что ж тогда? – спросил другой славный рыцарь.
– Быть может, чучело мы справим из него? – осенило кого-то за спиной у Биорка. – Замаринуем плоть в вине, потом травой его набьем…
– Пускай исчадье темноты идет обратно в эту бездну, – сказал, поднимаясь, Качемас. – Откуда он пришел – туда вернется. А голову… на кол посадим и выставим на самом дальнем форте у ворот. Пусть слуги узкоухие Кипаги Мкаримура дрожат пред нашими разящими мечами.
– В колодец тролля! – закричали пьяные глотки дружно.
В тело вцепились десятки рук и потащили его к каменной дыре. Люди радостно кричали, бестолково мешали друг другу, наступали на ноги, смеялись и бранились. Вот нашлось чудесное занятие для тех, кто по дурацкому недоразумению не попал к сражению.
Одеревеневшая рука гиганта откинулась в сторону, когда тело переваливали всем миром через высокий край колодца. Четыре рыцаря поднимали ее и тащили к жерлу.
– Не хочет…
– Не любит! В бездну. Все вместе. Навались!
Тело врага исчезло с долгим шуршанием. Последними мелькнули мерзкие ноги тролля. Люди прильнули к горловине, ожидая, когда вернется из глубины далекий звук. Но ничего не донеслось снизу. Вот уж бездна!
Биорк прошел по спящему замку и поднялся на северную стену. День был в разгаре, но по пути ему не встретился ни вельможа, ни рыцарь. Даже слуги спали после бурной ночи, переросшей во всеобщее празднество.
По стене одиноко ходил стражник. Он часто останавливался и опирался на свое копье. По его нетвердой походке Ассандр заключил, что воин тоже не преминул приложиться прошедшей ночью к бражному черпаку.
Внизу за стеной лежал город Рош. Фьорд Кронхеймс начинался прямо возле крепостной стены, его берега стремительно разбегались друг от друга, открывая простор для искрящихся живых волн, несущихся боком чаек и пузатых рыбачьих лодок. По берегам тесно жались друг к другу фахверковые дома, большей частью в два и даже в три этажа. На набережной, которая была главной улицей города, сегодня тоже было очень немноголюдно. Народ Роша праздновал этой ночью.
Но Биорк не смотрел туда. Он смотрел в море. Где-то там вдалеке, где блеск волн сливался с узкими булками облаков, должна была стоять на рейде его «Утренняя звезда». Единственное средство вернуться в Восточный Предел. Единственная его связь с прошлой и милой сердцу морской жизнью.
В бухте какое-то судно знакомым разворотом останавливало свой бег. Его силуэт был искажен непривычной для глаза высотой. Но Ассандр знал, что это не могло быть правдой. Просто его горячее желание дополняло реальность…
– Дяденька, а вот и я, – произнес странный голос за спиной.
Биорк стремительно обернулся, непроизвольно кладя руку на бедро.
Перед ним стоял шут. В руках его дергался жезл с козлиной головой на конце. Создавалось впечатление, что двигался он по своей воле.
– И я тебя нашел. Но что за странная им прихоть овладела: посыльным дурака отправить, ведь что доставить может дурачок – сказать по делу путного ведь ничего, лишь ветер в голове. Все оттого, что больше Качемасу никто под руку не попался. И вот мне в том наука, когда бы был я поумнее, вчера б напился, как и все, а нынче пятки не трудил бы.
– А… это ты… о чем ты. Я не понимаю.
– Да я о том, что не с руки при том быть глупым дураком. Если б хорошенько не знал я моряков, тебя бы долго, дяденька, искал. А так вы схожи все. В морях моряк о доме говорит и смотрит в берег, а чуть попал на сушу – смотрит в море. Вот я тебя нашел поэтому легко. Тебя зовет наш господин к себе.
– Ты верно это, шут, подметил…
– О чем ты думал, глядя в эту пустоту, что морем кличут, дяденька?
– Я… не важно. Лучше ты ответь мне, быть может, ты и здесь мудрее меня окажешься, что думаешь ты, следует ли человеку быть женатым?
– Конечно, дяденька. Как дуб без дятла – неженатый человек. Как скучно должно быть ему в тиши извечной. А так тук-тук, тук-тук он слышит целый день в висок – вот развлеченье. Ведь в любви теряет человек рассудок и только в браке замечает о его потере. Впрочем, тебе замечу, что женишься ты или нет – все равно раскаешься, конечно. А потому, что все рождаются свободными на свет, но для чего-то женятся потом или страдают от того, что никому они, такие дураки, на целом свете непотребны.
– Так, значит, ты умнее оказался многих и сам сберегся от таких путей?
– Ах нет. Ведь я дурак такой же, как и все. Я дважды был женат, и оба раза неудачно. Сама сбежала первая жена однажды от меня. А вот вторая – терпит, не уходит.
– Ну хорошо. Понял я. Довольно. Так, значит, Качемас меня зовет.
– Пойдем, герой, я провожу тебя. Могу вдобавок я сказать, что коли сердце у тебя сильнее ума – жениться вовсе будет, дяденька, нетрудно. Трудно лишь быть женатым. Ведь что б ни говорила женщина тебе. Она всегда ответа ждет лишь одного от мужа.
– Какого? – смеясь, сказал Ассандр.
– «Ну, хорошо, любимая, – куплю…» И в этом есть искусство мужем быть: держать развязанным свой кошелек всегда, а за зубами свой язык.
– Так, значит, ты теперь жалеешь?
– Жалеть нельзя – ведь это главнейший запрет! Такое не прощают… Создатель мой! – Шут остановился и хлопнул себя по лбу ладонью.
Лицо его было искренне несчастно. Эхо прокатило возглас под сводами галереи.
– Что такое, друг мой? – весело спросил Ассандр.
Он был готов к тому, что у шута всплыл в памяти еще один пассаж.
– Вот я дурак! Ведь ты, мой господин, спаситель нашей Ингеборги… Там на стене ты важное в своей судьбе решенье принимал. Ведь так, наверное? Что же я наделал!
– И что ж теперь. Свои слова возьмешь обратно? – прищурился Ассандр.
– Ведь я желаю счастья нашему цветочку…
– Но понял так тебя я, что брак скорее буря в гавани, чем гавань в бурю?
– Она нежна, красива и умна и принесет в судьбу избранника награду…
– Что брак такая это лихорадка, что жаром начинается всегда и холодом кончается могильным.
