– Я не смотрю… – раздалось из-за полога.
– Что случилось, Луций? Вы сегодня так рано. Я одета…
– Я получил ответ. Только боялся патрулей «смотрящих». Ждал. Где Узона? Спит? Как удачно. Собираемся. – Вице-канцлер был взбудоражен. Даже позабыл стянуть с головы свою длинноухую шапку. – Ответ получен. И корабль меисхотов стоит в бухте на рейде. Сейчас найдем лодку. Дитрих занимается этим. Корабль сегодня уходит в Каллендию. Нужно поспешить – больше, по всей видимости, оказии не предвидится.
– Корабль? Собираться?
Альда со сна не могла сообразить, что ей делать.
– Да что же нам собирать… Лохмотья? Ничего не нужно.
– Ну, будите ее высочество.
– Уезжаем…
Альда пошла к занавесу и вдруг остановилась. Повернулась к Аорну.
– А мой племянник?
Она вдруг поняла, что совершенно, абсолютно забыла про женщину Барриона – Марту и его сына. Все эти дни она даже не поинтересовалась их судьбой. Они напрочь исчезли из ее памяти. Как она могла?
Луций сокрушенно сел на табурет, молча сложил руки между коленями.
– Они живы?
– Я не знаю… Когда все это началось, они были в городе, ваше величество. Их не успели привезти на Королевский холм. Мы несколько раз меняли наши убежища, когда бежали из дворца. Помните? В том числе мы провели две ночи в том доме, где их по моему приказу разместили. Резиденция была пуста…
– Думаете, они сбежали?
– Марта очень разумная девушка. Она видела, что происходит в городе. Думаю, она что-то предприняла. Обещаю вам, что, когда мы доберемся в Калле-Орт, я постараюсь все выяснить. Я смогу. У меня здесь еще есть люди, которые мне должны.
Когда они вышли за дверь, утро уже было в разгаре. Голубые краски на фасадах домов по Кривому Овражку растаяли и остались только розовые. Альда почти с сожалением посмотрела на соседнюю дверь. Ромул, наверное, еще спал.
Да, это, конечно, все – только невозможные фантазии. Почему все так устроено, что нельзя прожить две жизни: одну королевой, а другую беззаботной и, может быть, счастливой хозяйкой Геста с этим ласковым белозубым сквайром… Моугестом из Геста.
Узона деликатно подавила кулачком зевок, обернулась и внимательно посмотрела из-под козырька своего картуза на мать. Вот ведь все замечает…
На улице стоял хозяйский сын. На нем щегольски блестел узорами шелковый камзол. Левая сторона была синяя, а правая желтая. Руки сложены на груди. На левой руке красным цветом горела опасная повязка с шипастой розой.
– Значит, покидаете нас? – произнес он, нагло рассматривая Альду.
– Вот передай отцу. Здесь достаточно. – Луций протянул парню две серебряные монеты, старательно не замечая его повязку.
– Премного благодарен, господин. Чтобы у вас в карманах не переводились денежки… – Парень с насмешливой улыбкой подмигнул ему.
Аорн нахмурился и поспешил отвернуться.
Портовые причалы были необычайно пусты. Вильгельт очень любил морские прогулки, и Альда раньше не раз и не два бывала здесь. Тогда все выглядело иначе.
Сейчас на розовом зеркале воды скользили только баркасы, возвращающиеся с ночной рыбалки. Раньше они швартовались намного дальше, за полосатым маяком на каменной косе. Буны в самом порту всегда были заняты торговыми судами, да их и не пускали сюда… Теперь рыбакам никто не указывал, где причаливать со своим уловом.
– Вон там Дитрих, – сказал вице-канцлер, показывая подбородком в сторону самого ближнего причала. В конце его качалась небольшая лодка. – Это он – удобно… Не хотелось бы у всех на виду через весь порт тащиться. Заметная у нас компания. Как здесь пусто…
Оказалось, что канцлер еще не успел зафрахтовать посудину. Он отчаянно торговался с лодочником и даже успел его разозлить. Лодочник сидел спиной к раздувающему щеки канцлеру и не отвечал на его выпады.
– Ну это надо, – возмущался Прушан, – золотом платить за каких-то полчаса. Где это видано? Плевое дело – нет, подавай ему золото. Шельма!
Альда вгляделась в море. Со стороны залива в бухту вползал розовый туман. Низкое утреннее солнце разрезало его на куски и полосы, косые тени под лодкой и от буны отливали глубоким зеленым цветом. Здесь на пирсе было свежо и дышалось полной грудью, несмотря на то что от лодки сильно пахло рыбьей чешуей. Хорошо будет поплыть по этому чистому и понятному морю на большом корабле подальше отсюда…
– Вон он стоит, – негромко сказал Луций Альде, показывая на замысловатый силуэт, темнеющий в тумане, и обратился к рыбаку: – Давай, старик, не обращай на него внимания. У него есть повод сегодня быть расстроенным. Сколько ты хочешь за доставку нас на «Черного быка»?
– Он думает, я не понимаю, – отозвался рыбак. – Конечно. Торговец он шерстью – как же… А то я не вижу чистоплюя с Королевского холма. Бежите из города куда глаза глядят, и уговорено у вас уже с этими… меисхотами. Это я понимаю – жить всем хочется. А мне что? Туда доставь за серебро, а потом донесут доброхоты – придут люди из Братства. Кишки выпустят. Это у них не заржавеет. Или еще чего позаковыристей придумают. Будьте любезны, как два пальца… Оно мне надо?
– Сколько ты хочешь?
– Два форинта.
– Ты же говорил – один! – воскликнул Прушан.
– Говорил – один, а теперь – два, – степенно ответил старик. – Мы же по рукам не ударили.
Вице-канцлер торопливо полез под сюртук.
– Вот держи два эссортских чекера. Они даже потяжелее форинтов. А у борта «Черного быка» еще один такой получишь. Ну что, договорились?
Старик взял монеты и взвесил на ладони. Альда видела по его лицу, что он никогда в жизни не держал золота в руке. Он старательно сдерживал загоревшую дочерна физиономию, чтобы не расплыться в довольной улыбке.
– Не фальшивое? Показать бы кому…
– Да ты что! Сейчас плыть надо. Разве другого перевозчика искать надо?
– Да? Ну ладно. – Рыбак попробовал монету на зуб.
– Это… это – невозможно, – прохрипел придушенно Дитрих.
Альда посмотрела на него даже с удивлением, она никогда не подозревала в канцлере такой очевидной скаредности. Ведь дело было срочное, и на кону были их собственные жизни. Но Дитрих смотрел не на то, как монеты уплывают в заскорузлые руки рыбака, он вперился взглядом в море.
Альда повернула голову и увидела две длинные ладьи, стремительно входящие в бухту. Они имели по три палубы – одна над другой и два ряда весел, которые двигались в очень быстром темпе. Это были военные триремы. На их больших парусах красовались синие носороги.
– Железные бароны! – воскликнул Луций. – «Северные». Смотрите! «Черный бык» уходит. Куда…
Темный силуэт в тумане осел и немного расширился – это корабль, который должен был увести их прочь от этого берега, поворачивался боком. Затем его абрис стал стремительно блекнуть.
