Они вдруг очутились на мостовой, и Альду чуть не сбила широкогрудая белая лошадь. Королева отпрянула, мимо них пронеслась закрытая джутом повозка. Ее большое колесо прокатилось возле самых их ног.
– Карина, милая, как ты здесь? – перед ними гарцевал на разгоряченном жеребце знакомый сквайр Моугест из Геста.
– Ромул, – простонала королева. – Спаси нас, дружок!
При появлении рыцаря ноги ее предательски подкосились. Она осела на мостовую, не выпуская руки дочери.
– Говорил я, не связывайся с ним… дядя, дядя. Слава творцу – сбежала… – Он увидел лицо Альды и замолчал на полуслове.
Сквайр свистнул, останавливая кибитку, и в один миг соскочил с высокой лошади. Ребра крыши повозки под парусиной заходили ходуном, полог ее откинулся, на мостовую выскочил оруженосец сквайра. Вместе с Узоной и рыцарем они помогли Альде подняться в кибитку.
– Гони мимо королевского парка, вдоль Эльды! – бешено заорал сквайр своему племяннику. – Не останавливайся! Я рядом!
Он оглянулся назад. В конце улицы появился ряд копьеносцев. Ромул с размаху влепил рукой белой кобыле по крупу.
Кибитка рванула с места. Внутри ее пассажиры попадали друг на друга.
– Куда навалился, головастик!
– Узи, не будь девчонкой, я тебе сейчас двину!
Глава 31
Анна Нойманн
– Я же говорила, – произнесла с досадой Анна.
Они выехали на склон, чтобы в очередной раз убедиться, что здесь спуститься на лошадях тоже не получится.
– Не дергай меня, – сказал Франц. – Я помню, что где-то в этом лесу есть хороший спуск к реке. Попаданцы должны быть заодно и не ругаться по мелочам.
– Попаданцы?
– Ты все-таки темная старушка, ваше сиятельство. Не знаешь даже таких элементарных вещей. Мы с тобой – попаданцы. Это те, кто провалился в прошлое или в другой мир. Это типа такой избитый ход. В книжках, в сериалах… Мы – все из себя такие умные, прокачанные силой своих современных технологий или там знаний, мы все тут покоряем и становимся императорами, заводим себе слуг… Короче, живем – как хотим… Вон твой спуск. Видишь? А вон и мост. Что я говорил?
– Ты много чего говоришь, – пробурчала Анна. – Всего и не упомнишь. А еще больше – куда попадаешь, откуда мне твою задницу приходится вытаскивать… Попаданец. Как будто ты бессмертный. Книжки – они на то и книжки, чтобы в них обо всем было написано, что только можно себе представить. А вот хорошее руководство, как держать в узде своих рыцарей недоделанных или, например, вести партизанскую войну в средневековых условиях, – этого вот нигде не найдешь.
Она чувствовала себя не в своей тарелке и оттого сердилась. Они выехали слишком близко к обрыву, и она боролась со страхом высоты. Ее лошадь Веспа вела себя спокойно, но кто знает этих нервных животных, что им придет в голову. Они иногда пугаются совсем уж безобидных вещей. Даже других лошадей. В общем, выходило, что лошади – транспорт так себе, всегда ненадежный руль и тормоза с непредсказуемой реакцией. Не то что ее верный мотороллер. Потому она и назвала так свою кобылку.
– Вернемся к отряду, – сказала Анна и осторожно потянула повод в сторону. – До спуска лучше проедем скрытно. Единороги могли у моста оставить схрон.
– Нет, иначе вот та парочка уже попалась бы.
Анна обернулась и увидела, как мост пересекают двое конных воинов. У одного из них была весьма внушительная фигура. Это было видно даже на таком расстоянии.
Она прищурила глаза, вглядываясь, и в который раз пожалела, что у нее нет никакого бинокля. Обязательно нужно будет озаботиться в Пархиме. Вот что там за цвета на плаще у этого – который пониже?
– Думаю, что это не Сонетры, – понял ее мысль Франц. – Их желто-белые цвета издалека видны.
– Это могут быть Неисторы. Ладно, попробуем догнать – их всего двое…
Анна отвела в сторону вислую ветвь и въехала в березняк, покрывающий холм.
Их отряд расположился в двух сотнях метров на открытом месте в березовой роще. Воины обедали и давали отдых лошадям. Четырнадцать человек, по местным меркам вполне себе реальное воинское подразделение. Все не раз побывали в схватках с сонетровскими оккупантами. Каждый проверен на личную храбрость и на преданность графине Несельграде.
Старшиной отряда был Гектор Шу – тот самый офицер, которому Анна отсекла ухо. Удивительное дело, но с тех пор, как под ее импульсивным руководством они разбили отряд соседа – баронета Мульчи, он с удовольствием демонстрировал своей новой госпоже преданность, граничащую с обожанием. Вот и пойми этих мужчин…
После того боя Анна заперлась ото всех в спальне уже испытанным способом, пододвинув комод к двери.
Она опустила полог балдахина, зарылась в одеяла на огромной кровати и свернулась калачиком, обхватив подушку руками и ногами. Ее страшно мутило. Перед глазами стояло мельтешение боя, когда она ворвалась в середину вражеского отряда баронета Мульчи. Анна испытывала страшную панику, лежа в полумраке, спрятав лицо в огромную, терзаемую ею подушку.
Она преступница. Она убийца. Она полицейский, который бесконтрольно палил во все стороны, в гражданских… Хорошо, пусть не гражданских, а вооруженных холодным оружием лиц. Ведь она предполагала – даже была уверена, что пули, выпущенные ею, попадали в людей, она же видела, как падали лошади. Кто-то обязательно пострадал, был ранен.
Нет – она врет сама себе. Она точно видела кровавое пятно на груди одного…
Анна судорожно рванулась, перегнулась через край кровати и содрогнулась в рвотном движении. Из нее ничего не вышло. Только немного желчи. И легче ей не стало.
Она как большая раненая ящерица заползла обратно под одеяло.
Ей хотелось, чтобы за ней пришли. Пришли обычные полицейские. Обыскали ее, зачитали ее права и увели… Только пусть это будут ребята не из ее участка. Нет. Нужно собраться с силами и поехать в Пархим. Самой сдаться и все рассказать. Она объяснит, как это случилось. Она не хотела. Нужно прямо сейчас подняться…
Вместо этого она уснула.
Когда она очнулась от забытья, то долго сидела на краю кровати и смотрела в высокое трюмо напротив. Его зеркало было собрано из отдельных кусочков разного размера. Некоторые были совсем тусклые, некоторые почище.
Она ощущала себя другой Анной. Ей казалось, что все в ней изменилось, и изменилось навсегда…
То, как она выглядит, даже то, как пахнет. Изменилось, как она воспринимала себя, как воспринимала других, этих местных людей, живущих в средневековой сказке, и своих – Франца, Чарли… Решительно все изменилось. Даже ее отражение в этом дурацком зеркале – она вся была другой.
Она приподняла свои руки, одну за другой, и посмотрела на них в зеркале, а потом – так… Руки убийцы.
…Анна отогнала от себя воспоминание привычным усилием. Это приходилось делать все реже. Она теперь не Анна Нойманн. Анна Нойманн была не такая. Она графиня Анна Несельграде. А это сильный человек и на все способный. Ради своих…
