– Взгляни на это. Еще несколько миллиметров, и пуля попала бы тебе в сердце.
Мне становится дурно от одних этих слов.
– Мам, не драматизируй.
– Я не драматизирую.
– Он не целился мне в сердце. Он целился в фотоаппарат.
– Он? Ты сказала, что вы не знаете идиота, который в тебя выстрелил.
– Мы и не знаем. Я сказала «он» просто так, фигурально.
Я беспомощно смотрю на обоих. Явно шифруются. Но разве можно вытянуть что-то из подростков? Иногда лучше играть долгую партию. Я могла бы чем-то пригрозить Фло. Запретить ей выходить из дома, смотреть телевизор, пользоваться Интернетом (если бы он у нас был). Но если она не захочет мне рассказать, я ничего от нее не добьюсь.
Нам всем есть что скрывать. Особенно подросткам. У меня самой было множество секретов от матери. И несмотря на все издевательства с ее стороны, она ни разу меня не расколола.
– Пообещайте мне одну вещь, – говорю я. – Вы больше никогда не пойдете бродить по лесу.
Они переглядываются. Фло переводит взгляд на камеру.
– Теперь, когда мой фотоаппарат уничтожен, в этом нет особого смысла.
– Мы обещаем, преподобная Брукс, – говорит Ригли.
Фло вздыхает.
– Обещаю.
– Хорошо. Ладно.
Я бросаю взгляд на часы. Почти шесть. День просто испарился.
– Ригли, хочешь с нами пообедать?
– Наверное, мне лучше вернуться домой.
– Тебя подвезти?
– Нет, все в порядке. Я пешком.
– Уверен? Где ты живешь?
– На другом конце деревни. Не волнуйтесь. Но спасибо.
– Ладно.
Я провожаю его до двери.
– Еще раз спасибо, преподобная, – говорит Ригли. – Я только хочу, чтобы вы знали…
Я поднимаю руку предостерегающим жестом.
– Вообще-то это я хотела бы сообщить тебе кое-что. – И прикрываю за собой дверь. – Возможно, перед моей фамилией стоит приставка «преподобная», но пусть мой воротничок не вводит тебя в заблуждение. Прежде всего я мать. Если из-за тебя с моей дочерью что-нибудь случится, я посвящу свою жизнь тому, чтобы превратить твою в ад. Тебе ясно?
На какое-то мгновение маниакальные подергивания прекращаются. Он смотрит на меня ясными серебристо-зелеными глазами.
– Абсолютно.
Затем все его тело снова содрогается. Он отворачивается и неровной походкой бредет прочь. Я провожаю его взглядом, ощущая себя не в своей тарелке. Затем возвращаюсь в дом, закрыв за собой дверь.
Фло, ссутулившись, сидит у кухонного стола, держа в руках уничтоженный «Никон». Услышав мои шаги, она поднимает глаза.
– Я так понимаю, теперь, когда Ригли ушел, ты наедешь на меня всерьез.
Я сажусь рядом с ней и качаю головой:
– Нет.
Я протягиваю к ней руки, как часто делала, когда она была маленькой и ей случалось закатить истерику. Объятиями можно успокоить ребенка гораздо быстрее, чем криком. Она склоняется ко мне, и я прижимаю ее к себе. Спустя какое-то время она поднимает голову.
– Мне жаль, мама.
– Знаю. – Я приглаживаю ее волосы. – Ты не виновата.
Она смотрит на фотоаппарат.
– Я не могу поверить, что он уничтожен.
– Его можно починить. Тебя – нет.
– Это будет стоить целое состояние.
– Как-нибудь сделаем.
Какое-то время мы сидим молча, а затем я слышу бурчание в животе Фло.
– Проголодалась?
– Ага. Немного. – Живот бурчит снова. – Очень.
– Как ты смотришь на стир-фрай? Я все приготовлю, и мы посмотрим какое-нибудь видео.
– Давай.
– Что ты хочешь посмотреть?
– Что-нибудь легенькое и старенькое.
– «Клуб “Завтрак”»? «Милашка в розовом»?
Она закатывает глаза:
– Я тебя умоля-а-ю. Крутая девчонка предпочитает какого-то идиота доброму и классному лучшему другу?
– Ну ладно. Тогда ты выбирай.
– «Смертельное влечение»?
– Красивая девушка влюбляется в маньяка-психопата.
– Годится.
Она шлепает наверх, чтобы переодеться. Я открываю холодильник и начинаю доставать овощи. Перец, грибы, лук. Положив все это на разделочную доску, я берусь за большой нож.
Едва я начала резать овощи, возвращается Фло в свободных шортах и черной майке. Она выглядит тоненькой, измученной и такой красивой, что у меня сжимается сердце. Мне хочется заключить ее в объятия и больше никогда не выпускать из дома.
Она подходит к холодильнику и достает диетическую колу.
– Мам, как тебе Ригли?
– Видишь ли, наше знакомство состоялось не при самых лучших обстоятельствах.
– Он ни в чем не виноват.
– Ладно. Он показался мне довольно милым. А что это за подергивания?
– Дистония. Какие-то неправильные связи в мозгу.
– Ясно. – Я беру большой красный перец. – Вопрос заключается в том – что ты о нем думаешь?
Вздернутые плечи.
– Он ничего. Ну, ты понимаешь.
Понимаю. Я крепче сжимаю нож, пытаясь убедить себя, что он просто мальчик. Скорее всего, совершенно безвредный. Не все молодые люди хищники.
Фло снова подходит к столу и пододвигает к себе стул.
– Что это? – спрашивает она, глядя вниз.
Проклятье. Коробка все еще на полу под столом.
– А, это просто вещи, принадлежавшие преподобному Флетчеру. Он исследовал историю деревни. Скукотища.
Но она все равно наклоняется и берет в руки папку.
– Кто такие Мерри и Джой?
– А, просто… оооййй! Блииин!
Она резко оборачивается ко мне.
– Мама, ты порезалась.
Я раскроила себе палец острым ножом. Из раны капает кровь.
– Сейчас.
Она хватает из аптечки пластыри и подбегает ко мне.
– Спасибо, милая.
Я сую палец под кран, вытираю его, затем плотно оборачиваю пластырем.
– Мам, надо быть осторожнее.
Я поднимаю бровь.
– Чайник ставить? Чай заваривать?
– Ага, ага.
– Почему бы тебе прямо сейчас не разыскать тот диск?
Хорошо.
Фло покидает кухню. Я слышу, как она перебирает диски в гостиной. Опускаю забытую на столе папку обратно в коробку и засовываю все в шкафчик под раковиной. Подальше от глаз.
