– И конечно, Фиона во всем обвинила Эмму.
– Это можно понять, но иногда за детьми просто невозможно уследить.
– Эммы там не было.
– Что?
– Она выскочила в магазин. Это совсем рядом, но…
– Она оставила их одних?
– Нет. Она оставила за старшую сестру Поппи, Роузи. Именно Роузи смотрела за детьми, когда Тара умерла.
Глава 26
Я поженила сотни влюбленных пар. Я хоронила тела молодых, старых и едва родившихся на свет. Я умащивала мягкие пушистые макушки бесчисленного количества младенцев и утешала людей, ставших жертвами жутких травм. Я посещала тюрьмы, раздавала еду в бесплатных столовых и была в жюри бесчисленных конкурсов выпечки.
Но я не думаю, что все это имеет какое-то значение для Эмили и ее жениха Дилана.
Молодая женщина смотрит на меня с подозрением:
– Вы настоящий викарий?
– Я служу викарием больше пятнадцати лет.
Она хмурится:
– И у вас есть соответствующая подготовка?
Господи Иисусе, сегодняшнее утро обещает быть долгим.
Я через силу улыбаюсь:
– Да, разумеется.
– Просто… – Она сжимает руку Дилана. Это крепкий молодой человек с бородой и мягкими волосами. – Мы хотим, чтобы церемония была очень традиционной.
– Разумеется, – снова говорю я. – Это ваша свадьба. Она будет такой, как вы захотите. Именно это нам сегодня и предстоит обсудить.
Они переглядываются.
– Нам очень понравился другой викарий. – На этот раз говорит Дилан.
– Он очень хороший священник, – спокойно соглашаюсь я. – Но вы хотите пожениться двадцать шестого сентября, а преподобный Раштон в этот день занят. Кроме того, обязанности викария Чепел-Крофт лежат на мне.
– Ясно.
– Вы хотите пожениться именно здесь, в этой часовне?
– Да. Наши родители, обе пары, женились здесь. Так что, понимаете, это…
– Традиция?
– Да.
– Отлично. Что ж, почему бы вам не рассказать мне немного больше о себе.
Молчание. Молодые люди снова обеспокоенно переглядываются. Я вздыхаю и кладу ручку.
– Не хотите поделиться со мной тем, что вас так тревожит?
– Мы не сомневаемся в том, что вы справитесь, – говорит Эмили.
– Мы уверены, что вы квалифицированны и все такое, – подключается Дилан.
– Хорошо.
– Дело в фотографиях, – говорит Эмили.
– Фотографиях?
– Да. – Она меряет меня взглядом. – Просто я не думаю, что вы будете удачно смотреться на фотографиях.
Я ставлю чайник на плиту и достаю хлеб для тостов. Я отправила Эмили и Дилана поразмышлять над тем, что для них важнее – свадьба в часовне или тот факт, что у меня нет пениса (хотя я сформулировала это несколько иначе).
Эта встреча не улучшила моего настроения. Мне не дают покоя мысли о кукле и газетной вырезке. Меня нелегко запугать. Но я должна думать о Фло. Мне не нужно повторение того, через что нам пришлось пройти в Ноттингеме.
Я запихнула куклу и вырезку на дно мусорного бака, но задаюсь вопросом – кто еще об этом знает? Кто мог прочесть об этом в газете или онлайн? Эту историю совсем нетрудно найти. Первая моя мысль была о Саймоне Харпере. Он производит на меня впечатление мстительного и агрессивного человека. Но я не уверена, что у него настолько богатое воображение. Тогда кто? Ключ от часовни якобы есть только у Раштона, Аарона и меня. Но так ли это? Ключи могут потеряться, их можно скопировать, одолжить. Я вспоминаю то, как наблюдала за мной, стоя в дверях часовни, Клара.
Вставляю ломти хлеба в тостер. Хотя теперь, когда у меня перед глазами стоит мертвая ворона и измазанные ее кровью окна часовни, мой аппетит поубавился.
Я разыскиваю банку с джемом, когда вниз сбегает Фло. Я смотрю на часы. Пол-одиннадцатого.
– Доброе утро. Как спалось?
Она зевает.
– Нормально.
– Хочешь тост?
– Нет, спасибо.
– Кофе?
– Нет.
Она открывает холодильник и достает молоко.
– Есть какие-нибудь планы на сегодня?
– Я думала сходить в Хенфилд.
Хенфилд – это ближайший к Чепел-Крофт маленький городок.
– Ага, ясно. И зачем?
– Наркотики. Алкоголь. Возможно, порно.
Я молча смотрю на нее. Она качает головой:
– Что ты набросилась на меня с вопросами?
– Прости. Ты права. Почему мне должно быть дело до того, чем занимается моя единственная дочь? Которую вчера чуть не убили.
Она возмущенно оборачивается ко мне:
– Ты теперь всегда будешь мне это припоминать?
– Возможно, лет до тридцати или сорока.
Она наливает молоко в стакан.
– Вообще-то я собираюсь в Хенфилд, потому что там есть фотомагазин.
– Правда?
– Да. Я погуглила, они занимаются ремонтами.
– Твой телефон ловит наверху Интернет?
– Еле-еле. Кстати, когда придут мастера?
– Не знаю. Я от них не отстану. – Я смягчаюсь. – Тебя подвезти?
– Не надо. Я загрузила расписание автобусов.
– А, ну ладно.
Иногда я горжусь тем, что моя дочь такая практичная, зрелая и самодостаточная. Но порой мне хочется, чтобы она нуждалась во мне хоть чуть-чуть сильнее. Пятнадцать – это тот возраст, когда мы начинаем их терять. Хотя на самом деле, я думаю, мы начинаем их терять с того момента, когда они выскальзывают из нашего тела и делают свой первый вдох.
– Это ничего, что ты одна поедешь на автобусе?
Она бросает на меня уничтожающий взгляд.
– Я уже ездила на автобусах. Это всего лишь пятнадцатиминутная поездка.
– Знаю, но…
– Я в курсе. Меня чуть не убили. Попытаюсь не провоцировать в автобусе пенсионеров-убийц.
– Видишь ли, иногда они нападают всей стаей.
Она не может сдержать улыбку.
– Мама, все будет в порядке. Я просто хочу починить свой фотоаппарат. Понятно?
– Понятно.
– И ты только не обижайся, но мне просто необходимо ненадолго выбираться из этого дома. Мне нужен доступ в Интернет. Я хочу пообщаться с Леоном и с Кайли. Мне очень нужно хоть на какое-то время возвращаться в цивилизацию. Ну, или… – она замолкает, размышляя, – в какое-то ее подобие.
