— Ладно. Я бы сделал то, что мы делали тогда. Отправился в путешествие. В данном случае — в поход по границе Рязанского княжества, — глаза Олега Никитовича заблестели. — Эта ваша крепость была расположена в наших местах?
— Приблизительно, — я пояснил: — За рекой Цной.
— Вот. Так! Значит — по той части границы, которая проходила к востоку от Цны. Ну а по пути расспрашивал местных жителей и не пропускал бы ни единого холма… Вы знаете, что масса холмов в наших местах на самом деле никакие не холмы, а — курганы? Могильные, либо выросшие над сгоревшими сёлами или городками? То-то… Но и в этом случае надежды на успех поиска остаются мизерными. Мы с друзьями ещё застали по деревням последних бабулек и дедов, которые пели былины и могли объяснить, почему холмы за деревней называются именно Дружинные Шлемы, а не иначе. Сейчас… — Олег Никитович развёл руками. — Увы! Можно топтаться по месту, которое ищешь, но тае его и не найти. Честно — кислая затея!
— Шлиману тоже не верили! — бросил Энтони запальчиво. Олег Никитович одобрительно посмотрел на него:
— О-го!.. Шлиман, Антон, всё-таки точно знал, что ищет. И приблизительно — где ему искать. Труды же наших Гомеров зачастую не сохранились…Так и остались два христианских миссионера благодетелями славян, подарившими нам письменность… а «Слово о полку Игореве» — древнейшим памятником нашей словесности! — наш историк непонятно улыбнулся.
Энтони, похоже, был очень сердит на него за скепсис и возражения. Я это понял, едва англичанин заговорил:
— Я думаю, тут никто не виноват. Просто Россия в то время сильно отставала от Западной Европы по уровню культурного развития.
— Отставать мы, Антон, начали после монгольского нашествия, — возразил Олег Никитович, а до этого именно Западная Европа плелась у нас в хвосте. Да и спасли Европу в то время именно мы… как и много раз потом.
— От кого же это Россия спасла Европу? — холодно поинтересовался Энтони. Я сидел тише воды ниже травы — англичанин самым бестолковым образом практически раскрыл наши цели, а теперь, похоже, собирался раскрыть и свою личность.
— От нашествия монголов, — любезно пояснил Олег Никитович. — От уничтожения всех, кто ростом выше тележной оси. Тебе об этом ничего не известно, Антон?
— Нет, — коротко ответил англичанин. Наш историк кивнул:
— Я не ясновидящий, но… лицей или частная школа. Возможно — на деньги западных спонсоров. Курс «Мировая история» с особым упором на роль западной демократии в спасении человечества. Так?
— Почти, — ответ Энтони снова был коротким, как выстрел. Олег Никитович невесело рассмеялся и откинулся назад, сплетя пальцы на высоко поднятом колене.
— Раньше, помнится, — задумчиво сказал он, — в наших учебниках чуть ли не открытым текстом писали, что восстания рабов в Древнем Египте преследовали цель установления социалистического строя. А Спартак — вообще младший брат Маркса. Сейчас, гляжу, по-другому — люди всю… историю только и мечтали о приходе добрых дядей из-за океана…
— При чём здесь это? — голос Энтони был резким. — Я говорю, что не помню такого факта, как спасение Европы от монгольских завоевателей русскими. По-моему, монгольское войско было разбито у стен Праги соединённым чешско-сербо-хорватским войском при поддержке австрийских рыцарей в 1242 году.
— Угу, — хмыкнул Олег Никитович. И я понял, что сейчас нам предстоит выслушать лекцию. Ладно, отлично, подумалось мне не без злорадства, пусть Энтони просвещается. А то что-то он слишком… Наш историк умел рассказывать просто великолепно, слушать приходили даже из других школ, как на университетскую лекцию… А он сам тем временем встал и прошёлся вдоль «своего» края стола. Была у Олега Никитовича такая привычка — во время объяснения нового материала ходить у доски, а то и по классу. — Ну что же, молодые люди. Может быть, соблаговолите послушать историю монгольского нашествия? Тем более, что кое-кому, — он посмотрел на Энтони, — это, похоже, будет очень полезно.
— Согласен, — с заметным вызовом сказал Энтони. Я тоже кивнул. Мне всегда нравилось, как рассказывает Олег Никитович.
ГЛАВА 8
…— Началось это в 1223 году. Летом. К галицкому князю Мстиславу Удалому прискакали гонцы от половецкого хана Котяна. С половцами — народом, кочевавшим у южных границ Руси — наши предки то воевали, то мирились, то даже заключали браки. Короче говоря, это были хоть и враги, но «свои», «домашние» враги. Котян сообщал, что в степях появился неведомый и многочисленный народ, беспощадно изгоняющий половецкие роды с их кочевий. «Помогите нам, — передавали гонцы слова хана, — а не то придут неведомые люди к вам и над вами то же учинят». Летопись же сообщает, что «пришла неслыханная рать, безбожные моавитяне, называемые татары. Их же никто ясно не знает, кто они, и откуда пришли, и каков язык их, и какого племени они, и что за вера их. И зовут их татары. А иные говорят — тоурмены, а другие — печенеги». Кое-кто даже говорил, что настал, мол, конец света, ибо было предсказано, что перед этим событием придут «нечестивые народы Гог и Магог»! Но, конечно же, это были не «гог и магог», а всего лишь передовая рать жестокого покорителя всего Востока — от Тихого Океана до Грузии и от Индии до холодных морей! — Чингисхана! Вели её испытанные полководцы — нойоны Джэбе, Бурундай, Субэдэй и Тохучар. Их повелитель мечтал дойти до «тёплого моря» — Атлантики — и весь свет обратить в пастбище для монгольских коней…
Олег Никитович помолчал, глядя через наши головы.
— Вот так… Сколько их приходило таких — не счесть! И для всех стеной на пути, щитом в руке воина вставала Русь… Мстислав Удалой не стал дожидаться помощи с Севера. Со своими союзниками и ближними князьями — Даниилом Романовичем, Мстиславом Луцким, Олегом Курским, Мстиславом Романовичем Киевским — собрав пятнадцать тысяч воинов из южнорусских княжеств, он выступил в степь, на помощь половцам. Рати соединились у границ Дикого Поля, дальше шли вместе. Шли по сухой, бескрайней степи, с ходу сметая небольшие монгольские отряды. Воевать наши предки умели хорошо, да и враг не казался опасным — маленькие, кривоногие воины в кожаной броне, на выносливых, но тоже маленьких мохнатых лошадках. Невдомёк было Мстиславу Удалому, что враги лишь заманивают союзников, дразнят лёгкими победами…И вот русско-половецкая рать вышла к реке Калке. А у реки уже стояло ВСЁ монгольское войско — чернела от края до края земли степь и трудно было дышать от вони лошадиного пота и людских тел. Вчетверо больше было монголов! Да разве лишь в численности дело? Перед самым боем Мстислав Киевский поссорился с Удалым, увёл свои полки, да и встал лагерем на холме: вы, мол, давайте, бейтесь, а мы сами с усами! Своей силой управимся!
— И управились? — жадно спросил Энтони. Я покосился на него и увидел, как блестят глаза англичанина — рассказ заинтересовал его.
— Управились, — тяжело сказал Олег Никитович. — Только не они с татарами, а татары с ними… Как ударила конница Бурундая в центр союзной рати, так и бросились бежать половецкие отряды. И смяли наших, что стояли позади… И ворвались в эту кашу монголы — на плечах половцев… — наш историк стоял возле стола, держась за его верх пальцами. Пальцы были белые… — Бой получился коротким и для наших неудачным. Мстислав Удалой пробился сквозь врагов и, раненый, ускакал. Больше полусотни князей, княжичей и бояр в плен попали… А Мстислав Киевский стоял на холме и смотрел! И дружина его стояла. Кровавыми слезами плакала — и смотрела, как гибнет русское войско из-за княжьей розни.
