— А ты откуда про коктейль знаешь?
Энтони, прикрыв рот рукой, вежливо зевнул и объяснил:
— Отец два года служил в Северной Ирландии, в Ольстере. Мы жили с ним — мать всё время, а я приезжал иногда. Там это распространённые штучки — делаются элементарно, а горят не хуже напалма… Слушай, давай-ка укладываться. Наговориться мы ещё сможем, а вот завтра быть как сонные рыбы — не годится, день ответственный.
МЫ постелили на полу, посреди зала, закрыв шторы и здесь — на всякий случай. Форточку оставили открытой, и Энтони начал выдрючиваться, требуя, чтобы я включил таблетку «фумитокса», а то комары съедят. Потом он заявил, что утром хочет кофе, и я ехидно спросил:
— В постель?
— Нет, лучше в чашку, — невозмутимо срезал он, кладя рядом с рукой пистолет. Я подумал и устроил обрез сбоку от себя.
Энтони погасил свет и улёгся рядом. Кажется, он вознамерился мгновенно уснуть, но я задал внезапно возникший вопрос:
— Слушай, Энтони, а почему ты приехал один?
— Надо было взять с собой отца? — ворчливо осведомился он.
— Нет, но кого-нибудь из друзей… — пожал я плечами.
— Сложная это вещь — друзья, — сказал англичанин.
Он ничего не объяснял больше, а я больше и не спрашивал, хотя ответ ясности не прибавил. Друзей у него, что ли, нет? Или никто не поверил в его затею? Или он именно и хотел всё сделать один — как долг чести?
Луна светила сквозь шторы, как размытое белёсое пятно. Я подумал, что уже скоро мы поедем покупать снаряжение для авантюры, в которую втянул меня втянул этот графский отпрыск — здорово! Чёрт, надо же — на полу в нашем доме спит настоящий английский граф… А вообще-то он нормальный парень, и совсем простой, ничуть не похож на сынков новых русских, над которыми мы прикалываемся в школе. Хотя — какое сравнение, его семья скорее из «очень старых англичан»… Интересно, спят ли те двое козлов? Нет, теперь уже трое… а если больше? Не придётся ли вообще воевать в этом лесу… А, поживём — увидим…
Потом я заснул, кажется.
ГЛАВА 10
Дискотека икнулась нам в пригородном поезде. За окном был сплошной туман, с утра — душно, мы, фактически не просыпаясь, добрались до вокзала, купили билеты, уселись в вагоне на ребристые лавки, обшитые светло-жёлтыми плашками… и проснулись, когда на нас насела контролёр, требовавшая, чтобы мы прекратили притворяться и покупали билеты. Кажется, она была очень огорчена, когда мы предъявили всё-таки «билетики», как она слащаво выражалась — и пошла дальше по проходу, что-то недовольно бурча под нос и терроризируя пассажиров.
— Могла бы и не будить, — заметил Энтони, потирая спину. — Господи, какой палач додумался сделать такие сиденья?!
— Вагон переделан из плацкартного спального, — пояснил я, потягиваясь. — У перегородок срезали верх, мягкие диваны сняли и настлали этот помост… Уф, у меня во рту как кошка окотилась.
— Вода тут есть? — спросил Энтони, выглядывая в окно. — Красиво? Это он — тот самый лес?
Я посмотрел тоже. Да, мы проезжали лес — большая часть пути осталась позади. Солнечные песчаные косогоры, поросшие сосняком, сменялись зарослями подлеска, через который в таинственную тёмную глубину дубрав уходили тонкие тропки. Потом вдруг поезд проскакивал над чёрной водой лесных проток, подёрнутых ряской, где смыкались ветви ив, а поверхность воды расчерчивали ещё не затянувшиеся следы уток. И снова лес — дубы, вязы, изредка — весёлые берёзки и серые стволы осин… Да, Энтони был прав — красиво. Я всегда знал, что наши места красивы, но сейчас смотрел на них с особенной гордостью — их похвалил немало видевший иностранец!
— Похоже на те места, где ты родился? — полюбопытствовал я. Энтони медленно покачал головой:
— Нет… У нас тоже дубы и вязы, но они растут рощами между холмов. Там же текут речки — узкие, тихие…А на самих холмах — зелёная такая трава и всегда ветер… Если с моря — пахнет солью, йодом. А если с запада — цветами, землёй, травой… У нас очень красиво, Эндрю! — он задумчиво улыбнулся, потом тряхнул головой и спросил: — Ну, тут есть вода?!
— В туалете, — предвкушая реакцию, ответил я.
…Жарища в Тамбове стояла такая же, как и у нас, но было гораздо оживлённей. Судя по лицам, большинство людей были не в восторге от собственной торопливости — они бы предпочли провести время на одном из пляжей. Это зрелище навело меня на философские размышления — когда мы садились на остановке около вокзала в автобус N18, я поделился ими с Энтони:
— Сколько же всё-таки у взрослых неприятных обязанностей!
— Это если работа нелюбимая, — не согласился со мной англичанин. — Каждый человек должен любить свою работу или службу… Слушай, что-то наших знакомых не видно.
— Может, за нами тот, третий, следит, — предположил я. Энтони осмотрелся — по возможности, салон был набит битком — и признался:
— Да, его нам не вычислить… Ну и в конце концов — чёрт с ним, пусть следит! Они же и так знают, что мы собираемся в поход — ничего нового он не увидит…
— Я о другом… Как бы они домой не забрались, вот что.
— А твой Фюрер?
— Геббельс… Обойдут дом со стороны соседского двора и влезут в кухонное окно. Соседи всегда датые.
— Что? — нахмурился Энтони.
— Пьяные они всегда, — пояснил я. — Конечно, всё равно ничего не найдут, но загадят ведь всё…
— Не полезут, после короткого раздумья сообщил мне Энтони решительным тоном.
— Посуди сам: зачем им лишнее внимание привлекать? Мы ведь можем про них сообщить властям — зачем давать лишний повод? Их задержат и, даже если они быстро выйдут, мы-то сможем из-под их контроля вырваться…
Автобус, бесконечно застревая на красный свет, тащился по переполненным машинами улицам. Интересно, кстати, почему так получается. Если ты едешь на транспорте — на каждом перекрёстке тебя ждёт красный свет, стой и жди. Пешком идёшь — на тех же самых перекрёстках тот же красный свет, но уже для пешеходов. Та же история — стой и жди! Один мой приятель говорит — закон подлости… Энтони примолк, внимательно рассматривая улицы, по которым мы проезжали, потом вдруг спросил:
— А сам этот ваш Тамбов — старый город?
— Относительно, — подумав, ответил я. — С 1636 года, его строили, как крепость против крымских татар… Да не делай стойку, у нас тут все города в прошлом крепости.
— Нет, если 1636 год — это не годится, — согласился Энтони. — А до этого точно ничего не было?
— Точно, — кивнул я. — Вернее, было поселение эпохи бронзы, но оно даже не славянское.
— А-а… Нам когда выходить?
Я посмотрел в окно:
— Через одну. А там рядом… Обратно, кстати, можно на автобусе, тут до вокзала недалеко.
Энтони промолчал — снова внимательно рассматривал людную улицу и проносящиеся мимо машины.
