— Хватит, — с отвращением сказал я. — Эта штука точно действует? Меня не разорвут в клочья, пока я буду стоять в трусах?
Энтони хихикнул:
— Без трусов, старина. Натираться нужно всему.
— Большое спасибо, — что мне ещё оставалось сказать? Комары, которых я удерживал на расстоянии энергичными жестами, выжидательно пищали. Энтони вздохнул:
— Ладно, держи фляжку. Я первый… Только открой, чтобы сразу мне на ладонь налить, а то и правда сожрут…
Я отвинтил белый колпачок и понюхал, ничего не ощутив.
— Антон, оно ничем не пахнет, — предупредил я англичанина.
— Оно ничем и не должно пахнуть! — Энтони отмахнулся одной рукой. — Ты же не комар, чёрт побери, а для них оно воняет — будь здоров! Лей скорее!!! — он выбросил в мою сторону ладонь, куда я и плеснул из фляжки, и стал остервенело растирать жидкость по всему телу.
Комаров от него словно взрывом отбросило. Они сгруппировались возле меня, но и встреч с моей ладонью избегали явственно. Энтони ухмыльнулся:
— Ну что? Будешь натираться — или побежишь в Фирсанов за своей «Дэтой»? Какое-то количество комарья всё-таки успело меня покушать, прежде чем и я сделался для них недоступен. Пока я одевался, Энтони пояснил:
— Это не химия, а, как у вас говорят, натурпродукт. Дорогое, сволочь! Его в армии выдают — именно потому, что без запаха.
Застёгивая куртку, я внезапно засмеялся и пояснил в ответ на удивлённый взгляд англичанина:
— Ты говоришь совсем как наши ребята. Мне всё время приходится себе напоминать, что ты — граф-какой-то-там.
— Не какой-то там, а Мерсисайд, — уточнил Энтони. — Ну вот — можно и дальше идти, — он вскинул на плечи рюкзак. — Сейчас посмотрю — куда…
— Одно в этом комарье хорошо, — высказался я, тоже влезая в лямки. — Любой, кто попрётся за нами без подготовки, наверняка сложит голову от лап комаров.
— Разве у них есть лапы? — рассеянно спросил Энтони.
— И зубы, — убеждённо сказал я.
…Теперь, когда комары не надоедали, идти стало не только легче, но и просто интереснее. В лесу орали птицы (не знаю, кто придумал, что они «поют» — вообще-то они ОРУТ, громко и довольно назойливо), было солнечно, но не жарко: то, что нужно в эти раскалённые дни. Рюкзаки, конечно, легче не стали, но и особых хлопот тоже больше не доставляли — то ли мы к ним привыкли, то ли они к нам…
— Скоро речка, — повернул Энтони ко мне потное лицо с налипшей паутиной, — называется…
— Лесная, — опередил его я. — А за ней — дом лесника, так?
— Не совсем за ней. Ещё мили четыре. По-вашему — километров семь, поменьше. Полпути мы почти отшагали.
— Слушай, — я нагнал его, зашагал рядом, — я сейчас вот что подумал… Если крепость была и правда стояла на границе, то есть вообще-то только три места, где она и правда могла находиться. Сейчас, к речке выйдем — я покажу, что и как.
Энтони не стал требовать, чтобы я рассказал всё немедленно, только чуть убыстрил шаг, перескакивая через валежины… Ну, лось… Кстати — правда здоровый парень. А ещё говорят, что у них на Западе все изнеженные и ослабленные компьютером и гамбургерами…
— Антон, а это правда, что у вас специальные туристские маршруты есть, где на каждой стоянке — особая площадка для костра? — в связи с этими мыслями полюбопытствовал я. Энтони слегка поморщился:
— Это не у нас, это в Европе. Мы, англичане, такого не любим.
— А вы что, не Европа?
— Нет, конечно! — удивился он в свою очередь. — Европа — это континент, это всё, что за проливом. А мы — Англия. Это разные вещи.
— Век живи — век учись, — пробормотал я, глядя, как впереди в просветах уже блестит вода речушки…
…Лесная оказалась довольно широкой и мелкой — дно видно — речкой, почти незаметно тёкшей в заросших камышом берегах, уже слегка заболоченных. Но мы нашли относительно чистое место, открыли банку рыбных консервов, разулись и уселись на корягу, опустив ноги в воду и расстелив карту на сдвинутых коленях. Комары держались на почтительном расстоянии.
— До чего ты там додумался? — поинтересовался Энтони, накалывая на нож кусок скумбрии в масле. — Докладывай.
— А всё просто, — гордо заявил я. — Пограничная крепость была поставлена с какой целью? Охранять границу! Река Цна, за которой граница проходила, очень болотистая, даже в суровую зиму по нашим болотам конное войско не пройдёт. И пешее не пройдёт. Это как бы природная охрана, понимаешь? Значит, пограничную крепость имело смысл ставить только в тех местах, где в болотах вдоль реки есть разрыв, ясно? — я ткнул ножом в карту. — Вот, участок первый: как раз те места, где мы идём — и вплоть до самого Тамбова. Вот — участок второй: между сёлами Татариново и Погорелое — кстати, названия в тему, не находишь?… И третье, последнее в нашей области — аж около Моршанска. Во всех остальных местах берега Цны заболочены на многие километры, и так было всегда.
Энтони слушал внимательно, сощурив глаза. Потом медленно наклонил голову:
— Та-ак… Логично… И, если карта не врёт, именно между Татариновым и Погорелым в лесу есть то ли холм, то ли курган, называемый…
— Горелая Могила, — завороженно прочитал я, и мы уставились друг на друга.
Нам обоим стало не по себе. Неужели… оно?! — Что нам стоило ещё дома внимательно прочесть карту?! — не выдержал я. — Сейчас бы не пёрлись здесь, а были бы почти на месте…
— Погоди-погоди, — поднял ладонь англичанин. — Это всё могут быть так — совпадения. Поэтому нужно проверить всё тщательно… хотя и похоже, что это — след. Годдэмит,
[7] неужели всё — так просто?! — он потёр лоб и сказал больше мне, чем себе: — Погоди… стоп ит, донт уорри, мэй би итс онили мистэйк, грэйт мистэейк, уандерфул глэмор…
[8]
— Разберёмся, — обнадёжил его я, — чтобы два таких супермена — да не разобрались?… Ну что? Доедаем и двигаем вперёд по азимуту?
ГЛАВА 14
Было около шести часов вечера, когда мы вышли на просеку, использовавшуюся, как дорога. Люди тут, судя по всему, бывали не так уж редко, и вести эта просека могла только к дому лесника.
Лесника звали Степан Александрович — это мы выяснили заранее — и не столь давно он схоронил жену, отчего должен был и до сих пор находиться в печали. Но в ночлеге, конечно, не откажет и расскажет, как и что — Михал Юрич с женой уверяли нас в этом. Мы шагали по просеке, на которой солнце пекло совершенно не по-вечернему — хоть и находилось над самыми верхушками деревьев — и предвкушали, как отдохнём и поедим под крышей.
Вообще-то мы настроились шагать до конца просеки, которого впереди не наблюдалось — и были приятно удивлены, обнаружив ответвление, тропинку, которая вела прямо к открытым воротам в плотном заборе — за ним виднелась шиферная крыша дома.
