Перелив в пули два серебряных советских полтинника — «ишо довоенных, натурного серебра!» — он снарядил патроны, зарядил ижевку и, дождавшись очередного появления барана (на сей раз из дымохода!), дважды бабахнул ему в морду с криком: «Сгинь, пропади, нечистая!!!» Победа была несомненная… но вот не далее как три дня назад ночью появились два чёртика — маленьких, но страшно зловредных и сильных. Они начала раскачивать дом, явно намереваясь утащить его прямиком в ад вместе с хозяином. Дядя Стёпа пытался организовывать на них засады — но, во-первых, серебро кончилось, а во-вторых чёртики, не в пример барану, оказались жутко хитрыми: в открытый бой не вступали, а скрывались куда-то, но стоило войти в дом — начинали раскачивать его опять. В сущности с момента на момент лесник ожидал их нового появления и не желал нас пускать на ночлег исключительно по соображениям нашей же безопасности…
…Не знаю, как Энтони, а я — по соображениям безопасности как раз! — предпочёл бы покинуть этот гостеприимный дом. Пока нас не приняли за чёртиков. На меня и серебра не требуется — свинца хватит за милую душу! Однако, Энтони выслушал всю эту ахинею, кивая и сочувственно вставляя разные междометия. Окончив рассказ, лесник откинулся к стене и вырубился с видом человека, исполнившего свой долг.
— Беляк, — сказал я, выплёскивая самогон за дверь. — Белая горячка. Делириум тременс, — эти умные слова я запомнил по фильму «Кавказская пленница». — По-моему, надо уматывать.
— Брось, — весело ответил Энтони, — он проспится и будет в порядке.
— Сейчас тебе, проспится! — возразил я. — Проснётся и добавит — видел же, у него водка и самогон…
— Выкинем, — предложил Энтони, — хватит ему пить, он так помрёт или чего с собой сделает.
— Может, — согласился я. — Чёртики прикажут — и повесится…
— Ну так и выкинем, — укрепился в своём решении Энтони.
…Спиртное мы вылили в сортир, посидели немного над картой, разрядили ружьё и завалились на спальники — залезать в них было слишком жарко. Разговора не получилось — оказалось, мы слишком устали…
…Мне приснились Сергеич и Витёк. Матерясь, они качали дом лесника, и это было бы даже смешно — вот только у самой границы взгляда маячил ещё кто-то… и этот кто-то ускользал, когда я поворачивал голову.
Он был опасен. Во сне я это знал точно.
ГЛАВА 15
От лесника мы выбрались только после полудня — пришлось ждать, когда он придёт в относительно нормальное состояние. Ничего из предыдущих трёх месяцев он не помнил, страшно удивлялся и возмущался беспорядку в доме, мучился от дичайшей головной боли, стукался о косяки, а потом упал с крыльца, шагнув мимо ступенек — короче, вёл себя так, что я не выдержал и попросил:
— Вы нам, пожалуйста, оставьте свои чертежи, чтобы мы вас потом хоть собрать могли…
Как раз к полудню он пришёл в себя настолько, чтобы просветить нас насчёт «криминогенной обстановки на вверенном участке», успокоив, что у него тут «не балуют». На дорогу собрался вручить нам картошки, спустился за ней в погреб и вылез с озадаченной физиономией, после чего эту тему не поднимал, зато вышел нас проводить до ворот и долго шумел вслед:
— Ежли мочиться не хотите, так по просеке, а там — об ряку, об ряку и увидите!
Не только Энтони — меня, и то привела в глубокое недоумение сказанная им напоследок фраза. Почему если мы не хотим… гм… мочиться, то надо идти по просеке? Он что — ею так дорожит и предпочитает, чтобы… э… желающие сворачивали в кустики? Что мы должны «увидеть»? И наконец…
— Эндрю, что такое «обряку»? — перебил мои мысли Энтони.
— Если бы я знал, — честно ответил я.
Была самая жара. Перед выходом мы забыли намазаться гвоздичным маслом, но комары на просеку не совались и вообще жизнь замерла. Казалось, что мы и не идём никуда — месим ногами на одном и том же месте, настолько длинной и однообразной была эта просека.
— А я у него патроны спёр, — признался я. — У меня мало, а его по калибру подходят…
К нарушению права частной собственности Энтони отнёсся неожиданно наплевательски:
— У него их, наверное, полно, а тебе лишние четыре не помешают… И вообще — знаешь, как тренируют солдат Специальной Воздушной Службы?
— Командос? — решил щегольнуть я знаниями.
— Командос, — наставительно сказал Энтони, — это те, кто охраняет порты и нефтедобывающие вышки в Северном Море… А люди Эс-Эй-Эс называются просто «бойцы»… Вот, высаживают кого-нибудь в одних плавках с подводной лодки где-нибудь около пляжей Борнмута, например. Задание — пробраться в Глазго, причём вся полиция предупреждена, что надо ловить, скажем, международного террориста — и даны его приметы… Он доплывает до пляжа и начинает бродить. Там джинсы, там носки, там рубашку, там кроссовки, там права, там — деньги и часы… Глядишь — часа за два он полностью экипирован. А ты говоришь — патроны.
— Значит что же — можно красть?! — возмутился я вполне искренне. Энтони покачал головой:
— Вообще-то нельзя. Но для большого дела — можно.
— А у нас разве большое дело?!
— А разве маленькое? — вопросом ответил он. Задумался и добавил: — И всё-таки, что такое «обряку»?
Через пять минут мы вышли к реке, вдоль берега которой тянулась тропка — и я расхохотался:
— Да вот она — обряку! Энтони не обряку — а «Об об реку», около реки! В смысле — если мокнуть — мочиться — не хотим, нужно идти вдоль реки и…
— Теперь я и сам вижу, — недовольно сказал Энтони, — вон мостик…
Мостик состоял из двух брёвен и, как я ехидно заметил, на карте у Энтони отмечен не был. Англичанин буркнул, что на русскую дурость карта не рассчитана.
— Поэтому с нами лучше не воевать, а дружить, — заметил я наставительно, и Энтони откликнулся:
— Согласен.
Мы какое-то время постояли на брёвнах, глядя, как у дна ходит рыба — и не маленькая. Это зрелище меня так и подбивало наладить спиннинг и попытать счастья, но Энтони заявил, что до привала далеко и тащить с собой рыбу глупо, а нужно думать, у кого бы узнать поточнее, как в этих местах обстоят дела с крепостью. Если уж мне приспичило чего-то найти на вечер, то лучше поискать грибов.
— В такое лето для поиска грибов нужен английский оптимизм, — ответил я сердито, уже когда мы шли по лесу еле заметной — звериной, наверное, — тропинкой. Комаров тут не было — местность плавно поднималась, деревья стояли пореже и между ними задувал тёплый, но всё-таки ветерок. Кусты почти исчезли, в подлеске осталась густая трава, какой не бывает в глубине леса — и не успел я сказать, что мы, наверное, подходим к опушке, как лес кончился и перед нами развернулся вниз косогор, переходивший в широкий луг с редкими берёзками. А в паре километров впереди опять начинался лес — отсюда он казался синим и загадочным.
Пекло. Над травой колебался разогретый воздух. Высоко-высоко в небе ходил кругами ястреб, отдыхавший в потоках воздуха — в небе, похожем по цвету на потёртые джинсы, безоблачном и тоже горячем. Вот стоя здесь и вправду можно было представить себя в далёком прошлом, не изгаженном никакими помойками…
