Энтони поднёс к глазам бинокль и какое-то время изучал луг. Потом сообщил:
— Колодец посреди этого луга. Или что-то очень похожее. Пошли?
— Конечно, чего ждать? — заторопился я. Вода во фляжках степлилась и воняла пластмассой, как это всегда бывает с новыми фляжками.
Мы начали бегом спускаться по откосу — лес исчез из глас и нас со всех сторон обступила высокая сохнущая трава. Обычно на таких лугах влажная почва, но нынешнее лето высушило даже заливные луга — и трава на корню превращалась в сено…
— А какой азимут на этот колодец? — в шутку спросил я. Энтони невозмутимо так ответил:
— Двадцать пять. Что теперь скажешь о наших картах?
— Скажу, чтобы ты следил за компасом, — посоветовал я, — а то заблудимся в этой траве…
Не знаю, компас помог, или что, но мы вышли точно к колодцу. Да, это и в самом деле был колодец, но немного необычный — сруб выложен из плоских каменных плиток. Мятое жестяное ведро стояло вверх дном на краю сруба, вода серебрилась совсем близко — всё-таки луг есть луг.
Энтони вытащил ведро, мы вместе напились из него и залили фляжки. Тут, около колодца, было прохладнее, хотя сверху жарило. Трава вокруг перешёптывалась, хотя не было ветра — её колыхал идущий от земли горячий воздух.
Мне подумалось, что у колодца неплохо бы вздремнуть; совершенно безмятежное ощущение покоя охватило меня. Похоже, нечто подобное ощущал и Энтони — он сбросил рюкзак и, потянувшись, весело спросил:
— Ну что плохого может сейчас случиться? — но почти тут же его взгляд, направленный мне за спину, изменился и он добавил негромко: — Чёрт, лучше бы я не спрашивал…
Я обернулся сразу. Нас подвело именно шуршание травы, чтоб её…
С другой стороны колодца стояли двое мальчишек нашего возраста — по пояс голые, загорелые, одетые в чёрные брюки, заправленные в высокие берцы на тугой шнуровке. Один — блондин, почти беловолосый и узколицый — держал пять фляжек, другой — накачанный, с татуированным на левом предплечье мечом — большую пластиковую канистру. Особо враждебными они не выглядели, но держались по-хозяйски.
— Привет, — вполне дружелюбно сказал блондин, бросая фляжки на жухлую траву. Его спутник поставил канистру и молча начал спускать ведро в колодец. Мы ответили такими же приветствиями и — все трое — продолжали молча разглядывать друг друга. — Вы откуда?
Я напрягся. Не знаю, как в Англии, а у нас с таких вопросов часто начинаются драки… «Ты откуда?… А чего здесь ходишь?… А мы сюда чужих не звали…» — и поехало… Поэтому я сразу пошёл на обострение конфликта. Многим это покажется глупостью, но, если противник явно не превосходит вас численностью, то лучше самому спровоцировать его, появляется преимущество.
— Закрой хлеборезку, — посоветовал я, — а то так звездарезну — все пуговицы на кальсонах поотскакивают.
Мама рассказывала мне, что так «борзели» и «нарывались» во времена её молодости. Сейчас большинство шпаны не в силах усвоить сказанного, но тон и непонятность явного оскорбления её только больше «доводят». Так получилось и здесь — только среагировал не блондин, а татуированный, которому мы тоже, сразу видно, не понравились с первого взгляда. Он выпустил ведро и, перемахнув через сруб в молниеносном прыжке, врезал мне обеими ногами в грудь — ожидал такого развития событий!
Но и я ожидал чего-то подобного, потому что принял удар на боксёрскую зищиту — на предплечья. Однако, пинок был так силён, что меня буквально швырнуло в траву, а этот кадр сумел не только приземлиться, но и подставить блок под пушёчный свинг Энтони, скользнувшего вперёд в раскачивающемся боксёрском танце. Энтони тут же отскочил и ушёл от кругового удара ногой в голову — кажется, такое в кикбоксинге называется хай-кик.
Я как раз вскочил и успел перехватить блондина, уже понимая, что мы столкнулись отнюдь не с деревенскими парнями, балдеющими от жары и вознамерившимися отстаивать суверенитет своей родной Захребетовки кулаками. Блондин был одного со мной роста, тоньше — но не похоже, что он испугался или хотя бы заколебался. Неожиданно он стал словно бы меньше ростом — и я успел подпрыгнуть. Оказывается, он присел и круговым движением ноги попытался меня подсечь — прежде чем я контратаковал, он уже приплясывал в трёх шагах от меня, легко меняя стойку. На узком загорелом лице было равнодушие: не получилось — не очень-то и хотели…
Но и я занимался не кройкой и шитьём, а что самбо — самая эффективная форма контактного рукопашного боя, не признают только окончательно сдвинувшиеся на восточной философии. Поэтому вторая атака — быстрый удар кулаком в лицо — окончилась тем, что я швырнул блондина через себя и развернулся, чтобы прижать к земле… но этот козёл падал, как кошка — извернулся в воздухе и встал на ноги! Тем не менее, атаковать в третий раз он не спешил.
— Не стой, где попало, — сквозь зубы предупредил я, — а то ведь опять попадёт!
И всё-таки на этот раз попало мне — ногой в бедро, да так, что мне сразу стало скверно. Ногу словно парализовало, и блондин двинулся в решительную атаку — но тут же подался назад.
Энтони надвигался угрожающим скользом, поводя кулаками у лица. Его противник обливался кровью из носа и рта, лёжа на спине по другую сторону колодца. У англичанина был рассечён левый висок, алые струйки стекали по щеке на воротник камуфляжа.
— Файт ми, — бросил Энтони, — уэлл, ю, стинк!
[10]
Блондин бросил на меня быстрый взгляд — и метнулся в воздух в сокрушительной «вертушке». Энтони скользнул назад и вбок… а я, преодолевая боль — наоборот, вперёд. И через секунду наш второй противник оказался взят мной в захват древним, как мир, «двойным нельсоном» — руки, пропущенные сзади под мышки, давят на затылок врага. Блондин рванулся, но я без особой жалости надавил серьёзнее — и он, замычав, перестал дёргаться.
— Неплохо, — Энтони опустил кулаки. — Кажется, это называется «дабл нэлсн».
— Точно, — с одышкой сказал я. Блондин не трепыхался, но мне казалось, что я держу сжатую стальную пружину. — Теперь бы узнать, что им было нужно — деньги, или кулаки почесать?
— Не хочу показаться несправедливым, но, по-моему, это ты полез в драку, — заметил Энтони, доставая ведро из колодца и выплёскивая его на лежащего в нокауте татуированного. — Ну вот, похоже, я ему нос перебил… Открывай глаза, открывай! — Энтони помог ему сесть и прислониться к стенке колодца. Татуированный был в невменухе, и Энтони присел рядом.
— Отпусти, — процедил блондин, — скотина…
— Помалкивай, — заметил я, — а то шею сломаю…
— Да ты не грози. Ещё скажи, что всю деревню с кольями соберёшь.
— Какую деревню, баран?! — со звоном сказал он. — Мы в походе, я думал — это вы местные!
— По-моему, ты поторопился, — заметил Энтони, поднимаясь.
— Чёрт, — растерянно сказал я, начиная ощущать себя неудобно. — Если я тебя отпущу — полезешь драться?
