Впрочем — можно было и тут не осторожничать. Уверенные в своей безнаказанности, браконьеры не глядели ни наверх, ни по сторонам. Они были заняты своим делом — увидев происходящее, я только скрипнул зубами. «Казанка» была вытащена на берег. В ней стоял какой-то громоздкий предмет вроде автомобильного двигателя. Здоровеный дядя в тельнике и трусах сидел на корме и любовно чистил ствол ружья, по временам что-то ободряюще покрикивая матом своему напарнику. Этот плавал на середине речушки — не сам по себе плавал, а на второй лодке — одноместной надувнушке, подгребая по необходимости куцыми «ракетками». При помощи здоровенного сачка он вылавливал рыбу покрупнее из того месива, которое создал на поверхности речки мощный электроразряд… Над толстым серым бортом лодчонки тоже торчало ружьё.
Рыб были десятки. Разных… Бандюга вылаливал только крупных — мелких он небрежно отпихивал ободом сачка. Над берегом уже каркали несколько воронов — дожидались, когда уйдёт добрые люди, течение прибьёт мелочь к берегу и можно будт поживиться…
— Вот сволочи, — выдохнул я. — Что будем делать?
Мне почему-то не пришло в голову, что можно просто остаться лежать на пригорке, наблюдая это так — со стороны. Не хотелось вникать в причины зверской жадности этих двух человек, в их мотивы и мысли — а хотелось прекратить происходящее немедленно. Встать и заорать, чтобы не смели… Но слова, да ещё слова двоих пацанов, на них не подействуют. А два ружья — это аргумент даже для взрослого лесника или лесничего. Я покосился на Энтони. Англичанин неотрывно смотрел на реку, шевеля губами, потом одним движением откинулся назад и тихо сказал:
— Не знаю, как ты, а я попытаюсь это остановить.
— У них два ствола, — напомнил я. Энтони поморщился:
— Ты сможешь просто так вернуться в лагерь и забыть про это?
Я промолчал. Нет. Не смогу. Но и что делать — я тоже не знал.
— Слушай, — Энтони сощурился. — Когда этот, второй, бросится спасать своего дружка — дырявь лодку. И не давай им выйти на берег. Сможешь?
— Смогу, — уверенно ответил я, хотя во рту возник вкус медной проволоки. — А почему он должен броситься спасать…
— Приготовься, — оборвал меня Энтони, — всё надо делать быстро. Я пошёл.
— Куда? — удержался я от вопля. Энтони, поднявшись на ноги, быстро раздевался. Нож, вынутый из чехла, он зажал зубами. — Ты что придумал?
— Э эай, — неразборчиво ответил он. Перехватил нож в руку и расшифровал. — Не мешай. Помогать будешь — сразу говори?
— Без вопросов, — окончательно решился я. И тут же спросил: — Да куда ты?!
Энтони отмахнулся и, пригнувшись, канул в кусты справа. Я, не удержавшись, нехорошо выругался и вернулся на свой наблюдательный пункт. Нервы были натянуты, как струны, я взмок от волнения. В голове звенела противная пустота, не было ни сожаления о том, что ввязались, ни страха, ни желания что-то делать… но в то же время я оставался в уверенности, что Энтони не брошу. Что бы он не затеял!
— Щука! Полено! — заорал тот, который плавал на «резинке», поднимая на руках что-то в самом деле здоровеннное. — Во…
И вдруг — я не поверил своим глазам. Не опустив рук, ничего больше не успев сказать, браконьер просто… исчез. ПРОВАЛИЛСЯ. Очевидно, его дружок тоже не понял, что к чему, потому что не пошевелился, а лишь сказал — даже не испуганно, а лениво:
— Э, ты чо?…
Но пропавший браконьер вдруг вынырнул — РЯДОМ с лодкой, бешено замолотил по воде руками и настоящим ужасом завопил:
— Владька! Помоги! По-мо-ги-и… тону!!! — ушёл под воду, вынырнул снова и завыл уже без слов, пронзительно: — Ыыыыыыы!!!
— Ох ё ж! — как ужаленный, вскочил «тельник». — Э! Счас! Счас, иду!
Надо отдать ему должное — он бросился в воду без раздумий и сильным, техничным кролем буквально помчался на выручку приятелю.
Начал я думать, уже оказавшисб на берегу. Вскочил и помчался по склону — без единой мысли, за меня всё делало тело. Первой связной мыслью было: «Что теперь?» — когда я остановился у «казанки». И снова моё тело опередило мои мысли — я нагнулся и подхватил с песка брошенное Владькой ружьё — это оказалась семизарядная «помпа» «Рысь», не шуточки! Владька нырял около дрейфующей лодки, на берег не глядел. До меня ещё только дошло, что я держу в руках трофейное оружие, а палец уже сам собой нажал на спуск.
Ружьё коротко ухнуло. В борту «казанки» появилась рваная дырища. Мысли мои наконец-то догнали руки — и я уже с удовольствием пустил ещё пулю в борт, третью — в новенький ямаховский движок, четвёртую — в генератор тока.
— Э! Э, козёл! (и даже похлеще) Брось ствол, недоделок! Ах ты… — и снова «проклятое монгольское наследие».
[17] К берегу гребли оба — Владька-«тельник» и спасённый им утопленник.
Моё замешательство было секундным. Я выхватил из лежавшего на дне «казанки» патронташа три патрона — сколько смог сгрести — и, не сводя глаз с приближающихся браконьеров (они перестали ругаться, экономили силы, наверное), дозарядил надствольный магазин. А уже через три или четыре секунды оба в рост поднялись на мелководье и побрели к берегу.
— Стоять, — негромко приказал я, сам удивляясь, что мой голос не дрожит. Ствол ружья черкнул воздух, словно проводя границу, за которую лучше не заступать.
Они оба остановились. Скорее — от удивления, во всяком случае — страха на их лицах я не заметил. «Утопленник» тяжело отдувался, обувь и куртку оставил в реке. Владька смотрел мне прямо в глаза тяжёлым, не подвижным взглядом — жутким, что и говорить… А я вдруг подумал, что ему лет двадцать пять, не больше. Ровесник Олега Никитовича.
— Брось ствол, — повторил он ровным голосом и сделал шаг вперёд, не сводя с меня взгляда.
В книжках первый выстрел чаще всего делают случайно. Со страху нажав на курок, всё такое… Не знаю; я этот выстрел сделал вполне осознанно — пуля взбила воду в метре перед «тельником», и он снова остановился.
— Следующую — тебе в колено, — предупредил я. — Прикинь, всю жизнь будешь хромать?
— Промажешь, — он облизнул губы. И смотрел теперь уже не мне в глаза, а на ствол.
— Рискни, вдруг и правда промажу, — предложил я.
— Чего тебе надо? — спросил он. — Ты вообще кто?
Он не усомнился в том, что я могу в него выстрелить. Наверное, потому, что легко мог выстрелить сам… Я ничего не ответил — говорить не хотелось.
Энтони появился из прибрежных камышей. Он шёл, отфыркиваясь и неся в руке нож. Встал плечом к плечу со мной и зло, но в то же время весело сказал:
— Проваливайте оба. Прямо отсюда и быстро.
— Оденемся, — хмуро буркнул Владька.
— Так доползёте, сволочи, — безжалостно сказал Энтони.
