– Скажите ему, что мне нужно кое-что ему сказать, но что я не могу оторваться от работы. Вот увидите, он сразу же согласится прийти сюда.
– Будем надеяться. Ну а что мы сделаем, если он возьмет с собой нескольких воинов?
– В таком случае я поручу их вам, Стоуну и Паркеру. С вождем расправлюсь сам, приготовьте только ремни, чтобы можно было связать их. Мы должны действовать быстро, но спокойно, и по возможности не производить шума. Поняли?
– Да! Хоть я и не знаю, насколько хорош ваш план, но так как мне сейчас не приходит в голову ничего лучшего, то пусть будет по-вашему.
Я отлично понимал, что не имел права втягивать в это рискованное дело Дика и Виля, не рассказав им об опасности, и поэтому решил заручиться их согласием, прежде чем начать действовать. Однако Стоун, не дав мне даже высказаться, перебил меня:
– Что вам в голову взбрело, сэр! Неужели вы принимаете нас за подлецов, способных покинуть друга в опасный момент? Кроме того, мне кажется, это будет презанятная проделка, а поэтому нам крайне интересно будет принять в ней участие! Не так ли, Виль?
– Конечно, – ответил Паркер. – Мы вчетвером отлично справимся со всеми двумястами индейцами. Я заранее предвкушаю удовольствие полюбоваться, как они с дикими воплями явятся за нами, и все же ничего не смогут нам сделать.
После нашего разговора я снова усердно принялся за работу и оторвался от нее только после того, как услышал возглас Сэма:
– Приготовьтесь, сэр! К нам идет вождь кнобов. Услышав это, я обернулся и увидел приближавшегося к нам вместе с Сэмом Тангуа. За ним следовали еще трое краснокожих.
– Пусть каждый из вас возьмет на себя по одному индейцу, – сказал я. – Я займусь вождем. Вы же хватайте остальных сразу за горло, чтобы они не могли кричать. Только ждите, когда я начну. Ничего не предпринимайте раньше!
Я медленно пошел навстречу Тангуа. Стоун и Паркер последовали за мной. Мы встретились недалеко от кустарника, который загораживал нас от киовов. У вождя было весьма недовольное лицо, и он в высшей степени недружелюбно заявил мне:
– Бледнолицый, именуемый Разящей Рукой, позвал меня сюда. Но разве он забыл, что я глава всех киовов?
– Я помню об этом, – ответил я спокойно.
– Ты должен был сам прийти ко мне, вместо того чтобы звать меня сюда! Но так как я знаю, что ты только недавно попал в нашу страну и еще не успел выучиться вежливости, то я прощаю твою ошибку. Что же ты хотел сказать мне? Говори, но только кратко, так как у меня нет времени долго слушать тебя.
– Что же заставляет тебя так торопиться?
– Мы хотим заставить взвыть этих собак апачей!
– Когда?
– Сейчас.
– Почему так скоро? Я думал, что вы отведете пленных в свои селения и там замучаете их в присутствии своих жен и детей.
– Сначала мы так и хотели, но в таком случае апачи были бы для нас лишней обузой в походе. Поэтому мы решили сегодня же прикончить их.
– Но я прошу тебя не делать этого!
– Не твое дело просить!
– Не можешь ли ты говорить повежливее, так же, как я разговариваю с тобой? Ведь я выразил только просьбу, другое дело, если бы я приказал тебе. Тогда у тебя было бы, пожалуй, основание говорить мне грубости.
– Я не собираюсь выслушивать от тебя ни просьб, ни приказаний и, конечно, не изменю своего решения из-за какого-то бледнолицего.
– Разве вы имеете право убивать пленных? Впрочем, мне не нужен твой ответ: я заранее знаю его и не хочу спорить. Однако не забывай, что одно дело убивать человека сразу и безболезненно, как это бывает в сражениях, а другое – долго мучить и истязать его перед смертью. Мы не допустим, чтобы это последнее случилось в нашем присутствии!
В ответ на это Тангуа вытянулся во весь рост и презрительно заявил:
– Не допустите? Скажи мне, кем ты себя мнишь? Ты нападаешь на меня, словно жаба на медведя Скалистых гор! Пленники – моя собственность, и я поступаю с ними, как мне заблагорассудится.
– Ты ошибаешься, они попали в ваши руки только благодаря нашей помощи, поэтому мы имеем на них не меньше прав, чем вы, и мы желаем, чтобы вы не лишали их жизни.
– Желай себе, что угодно, белая собака, мне наплевать на твои слова!
Сказав это, он плюнул в мою сторону и хотел уйти. Недолго думая, я с силой ударил его кулаком по голове, так что он сразу свалился наземь. Однако у него оказалась крепкая голова. Он не потерял сознания от моего удара и даже попытался снова подняться на ноги. Чтобы помешать этому, я наклонился и нанес ему второй удар. При этом я на несколько секунд потерял из виду своих товарищей. Когда мне удалось оглянуться, я увидел, что Сэм сидел верхом на одном из сопровождавших Тангуа краснокожих и крепко держал его за горло. Стоун и Паркер справлялись со вторым индейцем, однако третьему удалось спастись. Он бежал, крича что есть сил, к своим соплеменникам.
Я поспешил на помощь Сэму, и через несколько минут оба киова были крепко связаны.
– Вы совершили большую оплошность, – сказал я Сэму и его товарищам. – Почему выдали третьему индейцу возможность удрать?
– Потому что я схватил индейца, которого наметил также и Стоун, – ответил Паркер. – Произошла заминка, которой было достаточно, чтобы прозевать этого негодяя.
– Не беда! – попробовал утешить нас Сэм Хоукенс. – Разница только в том, что вся эта музыка начнется немного раньше. Однако из-за этого не стоит корить себя, через несколько минут здесь появятся краснокожие, и нам нужно приготовиться к встрече.
Мы поспешно связали лишившегося чувств вождя и оттащили всех трех пленников подальше от кустарника. Бэнкрефт с остальными землемерами последовал за нами.
Вскоре послышался яростный рев киовов, и через несколько мгновений мы увидели их возле того кустарника, который все время служил нам прикрытием.
Сэм смело пошел им навстречу, делая руками знаки, чтобы они остановились. В то же время Стоун и Паркер приподняли пленного вождя и я угрожающе занес над ним нож. Испуганные индейцы отчаянно завыли. Тогда Сэм вступил с ними в переговоры.
Тангуа, открыв глаза, смотрел на нас, стараясь понять, что с ним случилось. Придя окончательно в себя, он удивленно воскликнул:
– У! У! У! Разящая Рука повалил меня, но кто осмелился меня связать?
– Я, – был мой ответ.
– Приказываю тебе снять с меня ремни!
Вместо того чтобы выполнить приказ, я приставил к его груди нож. Он понял, что находится в нашей власти и что я могу привести свою угрозу в исполнение. Наступила продолжительная пауза, в течение которой он, казалось, хотел уничтожить нас своими метавшими искры глазами. Наконец, обуздав усилием воли свой гнев, он спокойно обратился ко мне:
– Чего же ты хочешь от меня?
– Не лишай жизни апачей.
