Мой расчет оказался правильным. Инчу-Чуна приостановился, чтобы вернее прицелиться, и замахнулся топором. Как раз в тот момент, когда я снова увидел его, он метнул в меня томагавк. Я быстро отскочил в сторону, топор пролетел мимо и вонзился в песок.
Только этого мне и нужно было. Я мгновенно схватил томагавк, но вместо того, чтобы бежать к дереву, спокойным шагом пошел навстречу вождю апачей. Он завопил от гнева и бросился в мою сторону. Я поднял над головой томагавк и угрожающе крикнул ему:
– Берегись, Инчу-Чуна! Ты опять обманулся в Разящей Руке! Разве ты хочешь, чтобы твой собственный топор полетел тебе в голову?
Он приостановился и закричал:
– Собака! Как ухитрился ты уйти от меня в воде? Злой дух опять помог тебе!
Я видел по его глазам, обращенным на меня, что он задумал какую-то военную хитрость, и крикнул ему в ответ:
– Я вижу, ты хочешь врасплох напасть на меня, но знай: это будет стоить тебе жизни! Я вовсе не собираюсь причинять зло ни тебе, ни Виннету, ибо вы мне дороги. Но если ты нападешь на меня, я буду вынужден защищаться. Ты знаешь, что я сильнее тебя. К тому же у меня томагавк… Поэтому будь осторожен и…
Я не смог продолжать. Он был так разъярен, что потерял способность владеть собой. Судорожно простирая руки, он бросился ко мне. Но я ловко увернулся, и сила направленного в меня удара свалила его самого. Я тотчас же подбежал к нему, встал коленями на его руки, схватил его левой рукой за горло, взмахнул томагавком и крикнул:
– Инчу-Чуна, просишь ли ты о пощаде?
– Нет.
– В таком случае я раздроблю тебе голову.
– Убей же меня, собака! – прохрипел он, тщетно пытаясь приподняться.
– Нет, ты отец Виннету и будешь жить, но я должен обезвредить тебя на время. Ты вынуждаешь меня к этому.
Я ударил его плоской стороной томагавка по голове. Раздался хрип, его тело резко содрогнулось и вытянулось. С того берега реки, где стояли краснокожие, можно было подумать, что я убил его. Оттуда донесся еще более ужасный вой, чем слышанный мною недавно. Я немедленно связал поясом руки вождя и перетащил его к кедру. Мне пришлось проделать этот путь уже потому, что по условию, я должен был достичь указанного дерева. Оставив там бесчувственного Инчу-Чуну, я поспешил к берегу, ибо заметил, что множество индейцев во главе с Виннету бросились вплавь через реку. Положение вещей могло стать роковым как для меня, так и для моих спутников, если бы апачи решили не считаться с данным ими обещанием. Поэтому, подбежав к берегу, я громко крикнул:
– Поворачивайте назад! Ваш вождь жив, я не причинил ему вреда. Но если вы выйдете на берег, я убью Инчу-Чуну. Пусть только Виннету плывет сюда, я готов говорить с ним.
Краснокожие, однако, не обратили внимания на мое предостережение. Тогда Виннету приподнялся на мгновение над водой, чтобы все могли его видеть, и сказал несколько слов, которых я не мог разобрать. Апачи повиновались ему и повернули назад, а он направился в мою сторону. Я ждал его и сказал ему, когда он взобрался на берег:
– Ты хорошо поступил, отослав своих воинов, ибо твоему отцу грозила опасность.
– Ты ранил его томагавком?
– Нет. Но я должен был оглушить его, так как он не хотел сдаваться.
– Но ведь ты мог убить его! Он был в твоей власти.
– Я неохотно убиваю своих врагов, и тем более не хотел умертвить человека, который мне дорог, ибо он отец Виннету. Вот, возьми его оружие. Ты решишь, кто из нас одержал верх, и следует ли исполнять обещание, данное мне и моим спутникам.
Он взял томагавк и посмотрел на меня долгим пристальным взглядом. Выражение его глаз постепенно смягчалось. Я прочел на его лице восхищение, когда он воскликнул:
– Что за удивительный человек Разящая Рука! Кто мог бы его понять?
– Ты научишься понимать меня…
– Но ведь ты отдал мне этот топор, еще не зная, сдержим ли мы слово. Между тем ты мог бы им защищаться. Разве ты не понимаешь, что теперь ты в моих руках?
– Я не боюсь тебя, ибо в моем распоряжении моя сила и кулаки. К тому же я знаю, что Виннету не лжец, что он благородный воин, никогда не изменяющий данному им слову.
Он протянул мне руку и ответил с блеском в глазах:
– Ты прав! Ты свободен, как и другие бледнолицые, за исключением того, имя которого Рэтлер. Ты доверяешь мне, и я хотел бы так же доверять тебе.
– Ты будешь доверять мне, как я доверяю тебе. А сейчас пойдем к твоему отцу.
– Да, пойдем, я должен осмотреть его, ибо удар Разящей Руки может причинить смерть, хотя бы он этого и не хотел.
Мы направились к кедру и развязали руки вождю апачей. Виннету осмотрел его и сказал:
– Он жив, но очнется нескоро и с сильной головной болью. Я сам не могу остаться здесь, но пришлю сюда несколько воинов. Пусть брат мой Разящая Рука отправится со мною.
Так Виннету в первый раз назвал меня «братом». Впоследствии я часто слышал из его уст это слово и знаю, что он всегда произносил его с искренним чувством любви и преданности.
Мы подошли к берегу и переплыли реку. Краснокожие поджидали нас с напряженным вниманием. Увидав, что мы мирно плывем рядом, они не только поняли, что мы стали друзьями, но и, несомненно, должны были убедиться и в том, что сами были неправы, сделав меня предметом своих насмешек и издевательств. Когда мы вышли на берег, Виннету взял меня за руку и сказал громким голосом:
– Разящая Рука одержал победу! Он сам и трое его спутников свободны!
В толпе апачей раздались одобрительные возгласы. Но Тангуа был мрачен. Мне предстояло еще посчитаться с ним, ибо его лживые выдумки, его старания добиться нашей смерти не могли остаться безнаказанными. При этом я думал не столько о себе, сколько о тех белых, которые в будущем могли иметь дело с этим негодяем.
Вместе со мной Виннету прошел мимо него, даже не удостоив его взглядом. Он подвел меня к столбам, к которым были привязаны три моих спутника.
– Аллилуйя! – воскликнул Сэм. – Мы спасены! Нас не укокошат! Человек, дружище, муж, юноша и грингорн, как вы все это устроили?
Виннету дал мне свой нож и сказал:
– Разрежь ремни, освободи их, сделай это сам, ты заслужил это.
Как только я освободил их, они втроем бросились ко мне и чуть не задушили меня в объятиях. Сэм даже поцеловал мне руку, причем слезы обильно текли из его маленьких глазок в густую, как лес, бороду.
– Сэр! – сказал он. – Если я когда-нибудь забуду вашу услугу, пусть первый же встреченный медведь проглотит меня вместе с потрохами! Как же вы это сотворили? Вы ведь совсем исчезли. Вы так трусили, и все сразу же решили, что вы утонули.
– Разве я не сказал, что если утону, то мы будем спасены?
– Неужели он говорил это? – воскликнул Виннету. – Значит, все это было притворством?
