Лохматый сын пустыни боязливо взглянул на него исподлобья, и, не замечая в нем никаких враждебных намерений, стал быстро пятиться назад и вскоре исчез за деревьями.
– Ну, слава богу! Отделались, наконец, от непрошенных гостей, – облегченно вздохнув, произнес лорд.
– Я удивляюсь вам, – с восторгом прошептал профессор.
– Что за важность! – отмахнулся англичанин. – Это старая шутка. Я много раз таким образом спасал себе жизнь. Во всяком случае, мозолить глаза им не следует. Уйдем отсюда, пока они не пришли опять за трупами лошадей.
Глава 7
Вторая ледниковая эпоха. – Век северного оленя. – Король четвероногих свергнут
Наступило холодное, морозное утро. Голые ветки, поросшие мхом камни, пожелтевшая трава покрылись первым ранним снегом. Сероватобелый лес, казалось, спал или умер. Торжественная тишина усугублялась величественной картиной восхода солнца. Лишь липы и буки едва слышно шелестели оставшимися кое-где листьями, которые слетали с деревьев при малейшем движении воздуха. Дневные птицы стали просыпаться и с шумом вылетали из своих гнезд. Среди долины, окруженной поросшими лесом холмиками, под дуплистой вековой липой пылал костер, поддерживаемый ветками можжевельника и тиса. И вдруг лес оживился. Сонная осина зашумела своими оголенными ветвями, о чем-то заговорила береза. По инею замелькали золотые искорки. Откуда-то отозвалась кукушка. Из-за чащи деревьев выглянул лось; он поднял голову, глубоко втянул ноздрями воздух, запрокинув голову, почесал себе спину рогом и медленными шагами вернулся в лес. Из глубины леса донесся рев зубра. Профессор Браннич открыл сомкнутые на миг глаза, подбавил ветвей в костер и протянул к огню окоченевшие руки. Лорд Кэдоган при виде восходящего солнца оживился на минуту. Станислав опять начал сетовать на свою судьбу и на ненасытный костер, для которого нельзя вдоволь напастись ветвей:
– Нечего сказать, хороших мы дождались времен, – сказал он, обращаясь к лорду.
– Теперь зима, вероятно, или мы попали куда-нибудь на север, – сказал тот и бессознательно протянул руку к часам, покоящимся в его жилетном кармане. – Четверть шестого.
– Нет, теперь, должно быть, гораздо больше времени, – возразил профессор.
– Мой хронометр безупречен!.
Геолог посмотрел на свои часы.
– Да, удивительное дело! Я с трудом верю своим глазам. Надо было бы думать, что теперь октябрь, а между тем, как видите, сейчас лишь конец августа.
– И с чего же это можно видеть?
– В октябре солнце восходит между шестью и семью, сегодня же оно показалось за несколько минут до пяти.
– Ваше наблюдение подтверждает мою догадку, – проговорил лорд. – Мы, вероятно, где-нибудь на далеком севере.
– Это невозможно, – возразил профессор, указывая на стоящую вблизи липу. – Видите это дерево? И буки, хотя и низкорослые, доказывают, что мы в средней Европе.
– И, вероятно, уже в нашем времени, – прибавил лорд. – Этот лес сильно напоминает наши леса.
– Увы! Мы еще далеки от нашего времени, – ответил профессор.
Разговор опять прервался. Лорд пошел наломать ветвей для костра. Едва сделав несколько шагов, он заметил на покрытой инеем земле чьи-то следы.
– Следы слона! – воскликнул он.
Профессор быстро поднялся и подошел, чтобы проверить наблюдение товарища.
– Я нашел разрешение загадки, – произнес он. – Мы попали в век северного оленя. Следы же принадлежат мамонту. Со вчерашнего дня мы опять значительно подвинулись вперед. Теплый период давно миновал, и Европа опять в тисках льдов. Всю северную Европу снова покрывают тундры и снега, как в Лапландии и Сибири. В средней Европе климат нынешней Скандинавии. Большинство животных ушли отсюда в теплые края. Немногие оставшиеся львы, лоси, туры и зубры удалились на южные окраины Европы. Дольше всех здесь остался мамонт, но и он, в конце концов, не выдержит этого мертвящего холода. Терпеливые лошади, козы, антилопы, лани встречаются еще здесь кое-где. Но главное животное, оживляющее теперь обширные суровые тундры и леса, которое чувствует себя здесь, как в родной стихии – это северный олень, что кочует со свитой гиен и волков.
– Что же сталось с человеком, населявшим Европу?
– Он не испугался суровости климата, остался на прежних местах и вступил в борьбу со всеми преградами. Везде, где пасутся стада северных оленей, можно встретить людей, одетых в шкуры и отлично вооруженных оружием из камня, кости и оленьих рогов. Бедное растительное царство совсем не может отвечать их потребностям, и они обратились почти исключительно к охоте и рыболовству. Это тяжелое существование. Животные ради пастбищ беспрестанно меняют места пребывания. Как только мерзлый снег покрывает худосочные растения, северные олени уходят на юг, где зима гораздо мягче. Они углубляются даже в Пиренеи и Апеннины, и лишь весной, когда начинает таять белый снежный покров, опять возвращаются на прежние места. Группы охотников волей-неволей должны приспособляться к переходам своих кормильцев и ведут кочевой образ жизни. Но, несмотря на бесчисленные трудности и опасности, охотники веселы, деятельны, милы и добродушны. Неутомимые кочевники не знают ни зависти, ни злобы и помогают друг другу. Небо ли, вечно ясное, или звездные ночи будят в сердцах их светлые инстинкты; неизменность ли климата и тяжелый труд заглушают в них дурные страсти; или относительная легкость добывания добычи отдалила от них призрак голода, – но факт тот, что эти группы страстных охотников чувствуют себя счастливыми. О другой жизни они и не мечтают. Они любят свои родные леса, благоговеют перед мамонтом, любовно обращаются с северными оленями и другими мирными животными. Полные сил и отваги, они идут навстречу опасностям, и победа над четвероногими врагами наполняет их сердца восторгом. Природа для них – живая, вечно открытая книга. В ней они черпают мудрость, которую бессознательно претворяют в своих простых сердцах в добро и красоту. Эти добро и красота еще очень далеки от нашего представления о них, но для тех далеких времен этого было довольно. Единственным имуществом человека было оружие, несколько каменных и роговых орудий и инструментов. С этими вещами, при здоровье, которым он обладал в достаточной степени, он мог достичь всего, о чем мечтал. Обладать красивым оружием было наибольшим счастьем, но для того, чтобы получить такое оружие, нужно было самому сделать его. Поэтому наиболее искусные и одаренные художественным чутьем люди украшают в часы досуга свое оружие резьбой – изображениями животных, которые возбуждают в нас удивление своим удачным выполнением.
– Все это прекрасно, – прервал профессора лорд, – но мы замерзнем здесь в наших легких костюмах.
– Да, конечно, если не будем поддерживать костер до завтрашнего дня. Завтра мы будем уже дома.
Во время этой беседы в нескольких сотнях шагов от них разыгралась следующая сцена.
Бородатый мужчина с темно-коричневым лицом, раскрашенным белой и алой краской, одетый в шкуры, с меховой шапкой на голове, встретился лицом к лицу с огромным медведем. О бегстве или обороне, по-видимому, не могло быть и речи, так как вооруженный копьем, луком и палицей сын пустыни опустился на колени перед животным и, глядя ему прямо в глаза, начал молить его на своем бедном словами языке о пощаде. Его некрасивое лицо с широким, плоским носом и толстыми губами выражало беспредельный ужас. Он ударился головой оземь и затем растянулся перед медведем пластом. И странная вещь: страшный, лохматый великан посмотрел с минуту на человека, обнюхал его и пошел дальше. Человек долго лежал неподвижно. Наконец он поднял голову и посмотрел, в какую сторону направился медведь. Глаза его засверкали дикой радостью. Он схватился рукой за амулеты, висящие у него на груди, и прикоснулся к ним устами. Когда зверь исчез за холмом, он вскочил и рассмеялся радостным детским смехом.
