«Какая неприятная история! Воображаю, как профессор огорчен, что пропасть сомкнулась», – повторял он про себя.
Тем временем они доехали до гостиницы. Сумерки уже спускались, и бледные лучи месяца освещали глубокие овраги, начинающиеся тут же около гостиницы. Стоящий у дверей человек быстро пошел навстречу лорду и с принужденной веселостью заговорил:
– Приветствую вас! Как у нас говорят, друг моего друга – мой друг! Я уже третий день жду вас. Милости просим в комнату. В эту ночь она будет нашей общей спальней.
– К моему сожалению, я вижу, – ответил лорд, – что телеграф отлично исполнил свою работу и лишил меня удовольствия представиться славному мужу. Мне остается лишь подтвердить известное уже, должно быть, вам от нашего общего друга, а именно, что я весь в вашем распоряжении.
– Наоборот, это я в вашем распоряжении, лорд, и всей душою был бы рад развеять вашу тоску и помирить вас с жизнью.
– Благодарю вас! Вы очень любезны, профессор! Что слышно у «адских врат?» Я ведь приехал затем, чтобы заглянуть вместе с вами вглубь земли.
По лицу геолога пробежала тень.
– Вы напоминаете мне о печальной действительности, – сказал он, и на минуту воцарилось молчание.
– Ваше молчание, профессор, подтверждает печальную новость, которую я слышал…
– Ах… не растравляйте моей раны!
– Значит это правда, что отверстие закрылось?
– Увы, это правда!
– Но вы все-таки видели его?
– Видел, но только издали… Клубы пара тучами вырывались из земли и мешали близко подойти. Правда, следы разрыва остались и даже на довольно значительном расстоянии…
– И то хорошо!
– Да что мне из того? – сказал палеонтолог. – Проникнуть внутрь нельзя, а в этом вся суть. Мне говорили, – и это сильно смахивает на сказку, – что до моего приезда один смельчак спустился в открытое тогда еще отверстие и рассказывал чудеса о том, что видел там. Я даже сам говорил с этим героем, но разве можно в таком важном деле полагаться на чужие слова? Ввиду сказанного, я отсоветовал своим коллегам ехать сюда и теперь сам наблюдаю следы разрыва и ищу трещину, через которую можно было бы пробраться вглубь земли. Но я очень сомневаюсь в том, что мне удастся ее найти.
Лорд принялся утешать ученого.
– Отчаиваться не надо! – воскликнул он. – Если хотите, давайте вместе искать!
– Конечно, – ответил профессор. – Мы завтра, как встанем, немедленно отправимся на поиски. Разрыв, то есть, вернее, следы его, начинаются под самой деревней, почти около нашего дома в глубине оврага. Это место полно страшных легенд и преданий. Ни один из здешних жителей не говорит о нем без ужаса. И вы, лорд… Хотя, как мне известно, вы изрядно поднаторели в поиске всяких впечатлений и вас уже ничем на этом свете не удивишь, но и вы, вероятно, почувствовали бы нечто новое, очутившись в этом овраге ночью, когда лунный свет придает каждому предмету фантастические очертания. Итак, решено, – завтра мы вдвоем предпримем поиски. А тем временем, милости просим в комнату – вам пора отдохнуть и подкрепиться после утомительного пути.
Когда новые знакомые уничтожили незатейливый ужин и исчерпали все текущие темы, геолог открыл дверь и провел лорда в соседнюю комнату, загроможденную палеонтологическими экземплярами.
– Неужели вы все это богатство набрали в этой деревушке? – спросил лорд.
– О, нет! Коллекция составлялась мало-помалу, в разных местностях. Теперь я предметы сортирую и упаковываю для отправки в дальний путь. Большая часть уже в сундуках. У меня есть некоторые экземпляры, на которые я не натешусь.
– Что же, вы сделали какое-нибудь необычайное открытие?..
– Увы, нет! Я вношу лишь самую скромную лепту в сокровищницу науки. Я нашел несколько окаменелостей для нашего музея, и из них мне особенно дорог экземпляр пещерного льва.
– Когда же это в Боснии жили львы? – спросил лорд Кэдоган.
– Можно сказать недавно!
– Сколько же лет тому назад?
– Да всего несколько тысячелетий, – ответил профессор. – Сущая малость.
– Действительно, малость, – улыбаясь, проговорил лорд. Ирония, звучащая в этих словах, не ускользнула от профессора.
– Я говорю, – поспешил объяснить он, – о породе вымершей. Ныне живущие львы до недавнего времени были в Европе нередкими гостями. Классические предания гласят, что во Фракии львы чувствовали себя, как дома. Как известно, они не раз нападали на верблюдов войска Ксеркса. Возвращаюсь к моему льву и повторяю: все позавидуют мне, когда я выставлю его скелет в большом зале музея. Понимаете, все косточки налицо! Правда мой лев составлен из костей нескольких львов, но это уже не моя вина. Раз ни один из них не сумел сохраниться в целости, они должны были все вместе послужить к воссозданию их типа.
– Отсутствующие косточки вы, вероятно, без большого труда заменили косточками их невинных жертв – антилоп, лошадей…
– Перестаньте! – воскликнул геолог, с деланным раздражением затыкая уши. – Мой скелет безупречен. Если хоть одна косточка окажется чужой, я отказываюсь от своего звания ученого. Точность в науке – прежде всего, любезный друг. Минули уже времена таких ученых, которые складывали скелеты змей и драконов из костей медведей, ихтиозавров и мамонтов. Минули времена таких академиков, как Генриен, который доказывал, пресерьезнейшим образом что праотец наш Адам был вышиной в тридцать восемь с половиной метров, а Ева – тридцать семь! Минули уже времена Вольтера, который писал в своем «Философском словаре», что присутствие морских раковин на вершинах известковых Альп объясняется тем, что когда-то через эти горы проходили богомольцы в шляпах, украшенных раковинами, и что эти раковины по дороге осыпались с их шляп и остались там до нынешних времен… Минули времена ученых, уверенно и серьезно заявлявших миру, что окаменевшие рыбы – не что иное, как те рыбы, которых привередливые повара богатых римлян выбрасывали за окна кухонь
[1]. В настоящее время мы не занимаемся хитроумными выдумками. Мы научились подходить к науке с трепетом и благоговением, и наш девиз – точность! Точность прежде всего!
– Не волнуйтесь, профессор. Я вовсе не думал делать неосновательных упреков вашей науке. Я преклоняюсь перед ней. Чему я удивляюсь, так это только тому, что вы так неохотно открываете перед непосвященными тайны прошлого. Хотя с другой стороны, я не могу не сознаться, что при всем моем доверии к науке и ученым, я все же недоумеваю, каким путем вы узнаете, что такая или иная косточка принадлежала такому-то зверю. Я не могу понять, каким образом вы воссоздаете целый скелет какого-нибудь животного, давно уже исчезнувшего с лица земли, и даже обстоятельно описываете образ его жизни. Ведь ни один ученый целого неповрежденного скелета этого животного не видел. И, тем не менее, я уверен, что вы говорите меньше, чем знаете…
