– Прощай, папа – или, вернее, до завтра, мой дорогой! – прошептала вполголоса Розетта, когда Белюш сворачивал в сторону от нас. – Что бы ни случилось, не останавливайтесь нигде, пока не доедете до Сан-Марко! – добавила она многозначительным тоном, обращаясь к Белюшу.
– Будьте спокойны, барышня! – отвечал преданный слуга.
Затем мы разделились, и в тот момент, когда уже двинулись в путь, Розетта подъехала ко мне и, склонившись, проговорила:
– Дайте мне ваш пистолет, Нарцисс!
– Охотно, но что вы думаете с ним делать? – спросил я.
– Я хочу также быть вооружена, как все вы, вот и все!.. Ведь вам вполне достаточно вашего ружья!.. Заряжен этот пистолет? Прекрасно, теперь покажите мне, как стреляют из него!
– Надо нажать вот таким образом собачку! – сказал я, наглядно показывая ей, как это делать.
– Благодарю, я понимаю! – промолвила девушка и, взяв оружие из моих рук, спокойно опустила его в карман платья.
– Вперед! По одному направо, марш! – скомандовал отец.
Выехав из леса, мы пустили своих лошадей крупной рысью, направляясь прямо к юго-западу. Мы представляли собой на громадном открытом пространстве, где только что промчались бесчисленные стада животных, довольно заметную группу, среди которой резко выделялся белый полотняный паланкин с моим отцом в наряде Жана Корбиака.
Таким образом, наша военная хитрость должна была вполне удасться нам. Мы уже более десяти минут скакали крупной рысью по открытой равнине, оставив за собой тот лесок, за которым так недавно приютились у ручья, когда на опушке соседнего леса стало заметно какое-то движение, послышались крики, голоса, призывы, звуки оружия, и затем из леса выскочили один, два, пять, десять, двадцать вооруженных всадников, а за ними еще и еще. Все они пустились за нами в погоню, одни нагоняли нас сзади, другие, описывая полукруг, старались перерезать нам путь к западу. Заметив это, отец приказал нам немедленно свернуть немного к югу и при этом пустить лошадей галопом.
Тогда началась бешеная скачка. Мулы, которых что есть мочи погонял Купидон, до того обозлились, что скакали наравне с лошадьми вместе со своим паланкином. Мы подгоняли их все время, не давая ни минуты отдыха, и бедные животные, прижав свои длинные уши, неслись что есть духу с быстротой оленей.
– Вот было бы забавно, если бы нам удалось уйти от этих мерзавцев! – сказал я, несясь рядом с Розеттой и держа маленького Флоримона перед собою на седле.
– Нет, – возразила она самым спокойным тоном, – этого не должно быть. Самое лучшее – чтобы они наконец нагнали нас, когда их лошади будут уже совершенно замучены, и чтобы затем они как можно дольше провозились с нами, прежде чем успеют убедиться в своей ошибке.
Действительно, мчавшиеся за нами всадники быстро нагоняли нас. Во главе этой банды я признал Вик-Любена по его громадному росту и большому сомбреро. Я указал на него Розетте. Он ехал на маленькой, но горячей и сильной лошади, и его длинные ноги в полосатых нанковых штанах почти волочились по земле.
– Придержим немного наших лошадей, чтобы нам первыми попасть им в руки! – проговорила моя отважная молодая спутница, – все же это задержит их на несколько минут… А вы, господа, продолжайте уходить как можно быстрее и не останавливайтесь до самого последнего момента! – крикнула она слугам, с Купидоном во главе окружавшим паланкин моего отца.
Я исполнил это желание, и мы незаметно стали отставать от остальных. Клерсина при виде этого тотчас же последовала нашему примеру и присоединилась к нам, между тем как паланкин с моим отцом и его телохранителями продолжал свою бешеную скачку.
Минуты две спустя Вик-Любен, опередивший своих товарищей, поравнялся с нами. Его темное лицо ясно выражало злобную радость и казалось оттого еще отвратительнее, чем обыкновенно.
– Ага! – прошипел он. – На этот раз он не уйдет от нас!.. Наконец-то он попадется в наши лапы! – крикнул он, не останавливаясь даже, чтобы задержать нас.
В тот же момент Розетта быстрым движением протянула вперед руку с пистолетом и спустила курок прежде, чем я успел очнуться от неожиданности.
Раздался выстрел, и лошадь под Вик-Любеном, в которую Розетта выстрелила почти в упор, в самое ухо, разом грохнулась на землю, убитая наповал, увлекая за собою своего всадника.
По счастью, ружье его болталось у него за спиной, к тому же он при падении запутался в стременах, так что ему не так-то легко было высвободиться, а то я сильно опасался, что в припадке безумного бешенства он успеет ответить Розетте выстрелом из своей винтовки. Но пока он барахтался на земле, я успел вскинуть свое ружье и, целясь в него, пока он поднимался с проклятиями на ноги, заявил:
– Посмейте только дотронуться до вашего ружья, и я уложу вас на месте!
– Ба-а! Да ведь мы не трогаем вас! – отвечал разбойник, стараясь скрыть свое бессильное бешенство под видом бравады. – Смело, ребятушки! Еще немного, пришпорь коней, и он в наших руках! – крикнул он, обращаясь к нагнавшим нас в этот момент всадникам.
Я никогда еще не видел таких разбойничьих рож, какие были у спутников Вик-Любена. По-моему, чтобы набрать эту банду, он должен был собрать всех подонков Нового Орлеана. Действительно, тут были и мулаты, и негры, и белые, природный цвет кожи которых теперь пожелтел, и даже несколько человек индейцев, резко выделявшихся среди этой пестрой, разношерстной толпы. Все они были одеты в жалкое, оборванное и поношенное платье, все грязные и рваные, но на прекрасных лошадях, и притом вооружены с головы до ног. Шайка пронеслась мимо нас, точно стая волков, не обратив на нас ни малейшего внимания. Вик-Любен поспешил пешком присоединиться к ним, а мы пустили своих лошадей шагом, чтобы видеть, что произойдет при встрече этой дикой орды с паланкином.
Ожидать пришлось недолго. Один из мулов, впряженных в носилки паланкина, вдруг упал от изнеможения, споткнувшись о какой-то торчавший из земли старый корень. От этого и всей маленькой группе пришлось волей-неволей остановиться, а в это время гнавшиеся за ней всадники успели окружить паланкин со всех сторон.
На расстоянии полутора тысяч шагов, отделявших нас от места происшествия, нам хорошо было видно, как несколько десятков этих негодяев спешились и отобрали у охранной стражи отца все оружие, которое, как было решено заранее, было отдано им без сопротивления. Затем эти господа поспешили выпрячь мулов из паланкина и, подняв его на плечи, гурьбой понесли мнимого больного навстречу Вик-Любену. Но уже по пути среди них начались раздоры и распри.
– Я первый задержал его! – кричал один. – Мне приходится получить премию, обещанную за поимку!
– Нет, лжешь!.. Это – я… я задержал его: это видели все! – перебивал другой.
– Мы после разберем это! – с важностью заметил Вик-Любен, принимая тон беспристрастного судьи и говоря все с тем же сильным акцентом креола, который так поразил меня при первой встрече с ним.
Затем он поспешил к паланкину. Мой отец, с низко опущенной на глаза шляпой, превосходно исполнял свою роль и за все время не проронил ни единого слова. Мулат подошел ближе и со злобной радостью сорвал с него шляпу.
