Грунте и Зальтнер, который тоже встал, покинули свои места и направились к двери.
Глубокое молчание воцарилось в собрании марсиан. Большинство из них глядело сосредоточенно и мрачно; и только на лицах ближайших своих друзей люди прочли одобрение. Уходя, Зальтнер увидел, что Зэ провожает его ласковым взглядом, но напрасно старался он перехватить взгляд Ла. Грунте уже раскрыл дверь; никто не удерживал их, и они покинули зал.
Марсиане продолжали свое совещание. Большинство было явно расстроено неудачей; раздавались даже голоса, предлагавшее увезти людей на Марс хотя бы против их воли. Молодой капитан Осс высказал мысль, что можно оспаривать право личности у людей, так как они не проявили достаточного понимания духа марсианской мудрости. Ла с удивлением взглянула на него, а Фру тотчас же поднялся, чтобы отклонить это обвинение. То, что люди смогли отстоять свою волю перед волею марсиан, является уже вполне достаточным и единственно возможным доказательством неотъемлемости прав их личности. Таким образом, не только нельзя принудить их к путешествию на Марс, а, наоборот, придется оказать всевозможное содействие их отъезду на родину.
Илль разрешил этот вопрос, указав, что право людей на свободное решение не подлежит обсуждению, так как оно обеспечено Центральным Советом. Не надо, однако, вдаваться и в другую крайность: хотя и нельзя помешать их отъезду, но слишком покровительствовать ему отнюдь не следует. Так или иначе, придется примириться с тем, что люди узнают о присутствия марсиан на Земле раньше, чем того бы хотелось марсианам. Но, с другой стороны, Иллю представлялось чрезвычайно важным, чтобы хотя бы один из их гостей сопровождал их на Марс и впоследствии, как очевидец, мог бы свидетельствовать обо всем виденном. Но для этого необходимо его добровольное согласие. Тут Ра заметил, что Зальтнер, быть может, согласится на это путешествие, если Грунте будет вполне обеспечено возвращение па родину. Но таких гарантий, в сущности говоря, марсиане ведь дать не могут. Подумав немного, Илль сказал:
– Я думаю, что могу взять это на себя и доставить Грунте в Европу, хотя бы в течение двадцати четырех часов.
Это сообщение вызвало у большинства марсиан живейшее изумление. Значит, можно было обеспечить Грунте возвращение на родину? А если так, то почему бы и самим сейчас-же не отправиться в Европу?
Илль, прежде всего, осведомился, не могут ли Грунте и Зальтнер слышать то, что говорится здесь на совещании? Они в это время приступили к починке своего шара и находились на крыше острова, где было достаточно просторно для осмотра шара. Шар был им немедленно предоставлен, так как дежурные чиновники были осведомлены о результатах совещания. Илль распорядился закрыть крышки телефонов и прекратить запись фонографа. С напряженным вниманием слушали марсиане подробное сообщение Илля о тех успехах, которых удалось достигнуть при работах по подготовке экспедиции в Европу. До сих пор, от марсиан, прибывших на корабле с Иллем, они слыхали лишь в общих чертах о том, что на Марсе сделаны большие открытия в области воздухоплавания.
Внеочередная отправка "Гло" на земную станцию была вызвана желанием испытать на деле те вновь изобретенные аппараты, которые были рассчитаны и построены применительно к условиям земной атмосферы; к весне же предполагалось закончить постройку множества таких кораблей. Отправкой транспорта этих пробных аппаратов воспользовались для того, чтобы доставить на Землю постановление Центрального Совета; иначе оно было бы вероятно передано по световому телеграфу или же послано с первым очередным кораблем. Но нужно было использовать последние солнечные дни на северном полюсе для того, чтобы убедиться в пригодности нового изобретения. Далее Илль ознакомил собрание со своими планами. Затем последовало длительное совещание марсиан, которое очень затянулось, и час отдыха давно уже наступил, когда они разошлись.
––
В полном унынии вернулись Грунте и Зальтнер со своей дневной работы. Осмотрев шар, они убедились, что привести его в первоначальный вид им не удастся. К счастью, клапаны и сеть не были повреждены, но значительная часть оболочки оказалась совершенно непригодной. Правда, из остатков ее можно было бы сшить шар меньшего размера, но только при том условии, что марсиане помогут им в этой работе, так, как вдвоем они с ней не могли бы справиться. Но подъемная сила такого шара была бы слишком мала для двух путешественников, если принять во внимание то количество припасов и балласта которым нужно было запастись для столь длительного полета. Поэтому Грунте снова вернулся к своему первоначальному плану пуститься в путь одному, а Зальтнеру предоставить ехать на Марс. Может быть, думал он, если они пойдут навстречу марсианам и хотя бы один из них, в конце концов, примет приглашение отправиться на Марс, марсиане не откажут им в содействии и помогут восстановить шар. Кроме того, в этом было еще одно преимущество: если шар погибнет, то по крайней мере Зальтнер сможет рассказать обо всем виденном, когда он, окольным путем, через Марс вернется в Европу, хотя его рассказ уже и не будет предшествовать прибытию марсиан.
Зальтнер тоже в конце концов убедился, что этот выход является для них наиболее выгодным, так как при создавшихся условиях одному воздухоплавателю было легче совершить этот путь, чем двоим. Лично он ничего не имел против того, чтобы сопровождать марсиан, да и сам Грунте в своем исследовательском рвении охотно посетил бы Марс, но одному из них нужно было отправиться вестником в Европу.
Зальтнер, конечно, тоже не отказывался от опасного путешествия, но, разумеется, эта роль выпала на долю Грунте, как более опытного воздухоплавателя. Об этом-то они и решили переговорить с марсианами на следующее утро, так как сегодня приемные часы уже кончились.
XIX. Новый воздушный корабль
Грунте очнулся от тревожного сна и посмотрел на часы. Стрелка показывала 9,6, что соответствовало часу ночи по средне-европейскому времени; следовательно, по общепринятым понятиям, еще царила глубокая ночь. Поэтому Грунте намеревался снова заснуть. Но его внимание было внезапно привлечено каким-то странным шипением. Его слух сразу отличил этот звук от равномерного шума волн, привычного в ночной тишине спальни. Казалось, будто этот звук доносится откуда-то снаружи, разрастается, потом постепенно ослабевает и, наконец, совершенно затихает. Но вот через некоторое время шипение возобновилось, и на этот раз уже определенно с другой стороны. Грунте не мог посмотреть, что делается снаружи, потому что в комнате не было боковых окон; однако, он знал, что в стеклянном потолке есть люки, которые можно открыть, но потолок был слишком высок, и добраться до него было трудно. Поэтому Грунте решил разбудить Зальтнера. Тот начал было ворчать, что ему не дают покоя даже ночью. Но вот вдали снова послышалось шипение, и Зальтнер одним прыжком вскочил с постели и мгновенно оделся. Он взобрался к Грунте на плечи, и в таком положении ему удалось прикрепить к потолку два каната; через две минуты наблюдательный пост был сооружен. Они осторожно высунули головы из люка и стали глядеть в ту сторону, откуда теперь доносился отдаленный, но отчетливый свист. К безграничному своему удивлению они увидели, что этот шум был вызван полетом исполинской птицы, которая, широко раскинув крылья, низко держась над водою, скользила по воздуху. Вот она приблизилась к острову и с невероятной быстротой пронеслась над его крышей. Несмотря на быстроту движения этой таинственной птицы, люди успели заметить, что у нее нет ни головы, ни ног и ее продолговатое тело похоже на заостренную с обоих концов сигару. К заднему ее концу был прикреплен длинный, плоский хвост, заменяющий ей руль. Конечно, наблюдатели сразу поняли, что перед ними новое изобретение марсиан – воздушный корабль, приспособленный к условиям земной атмосферы. Было ясно, что это пробный полет, который марсиане хотели совершить в тайне от людей.
