Мурта положил телефонную трубку с речью в мою руку, и я хрипло спросил:
– Винтон, тебе больно? Что я могу сделать для тебя?
Телеграф застучал, и Мурта тихо начал перевод:
– Слава богу, что вы пришли. Он обещал освободить меня, когда вы появитесь. Это место ужаснее, чем вы можете себе представить. Освободите меня. Убейте меня или дай ему убить меня. Сейчас… Сейчас… Сейчас… Сейчас… Сейчас… Сейчас…
Пока мертвец говорил, ученый записывал слова. Позже я узнал, что у него было записано каждое слово, которое передал телеграфный ключ – самое жестокое обвинение, которое когда-либо писал о себе любой человек. Он все еще был ученым, несмотря на все странные действия, которые по привычке он все еще считал своим великим экспериментом. Никакие эмоции не могли полностью вытряхнуть его из его старого «я». Все это ошеломило меня. Я попытался представить, каково это, оказаться свободным разумом, лишенным послушной оболочки из мяса и костей. Я пытался понять человека, чья страсть к работе, чьи любопытство и черствость, чья жестокость (а чем это было?) могли позволить ему так использовать этого юношу и удерживать его в таком состоянии. Это было слишком.
– Он просит меня подумать! – продолжал мозг. – Как я могу думать? Прежде чем поместить меня сюда, он сказал мне, что в моем теле я должен страдать, страдать невообразимо. Я страдаю, я страдал, поэтому я не могу думать. Он дьявол! Пусть убьет меня.
Буквы спутались в бессмысленную мешанину.
Тогда я пришел в себя.
– Закончи то, что начал! – сказал я Мурту. – Убей его!
Он поднял руки над головой, словно отгоняя мой взгляд.
– Я сделаю – да, – крикнул он. – Но это будет убийство!
– Это было десять раз убийством удерживать его там.
Это убийство?
МУРТА БРОСИЛСЯ ЧЕРЕЗ комнату, схватил какую-то пробирку, поднял гладкую крышку головы и влил содержимое. Телеграфный ключ замолчал.
Мы смотрели друг на друга. Мурта прошел мимо меня к двери лаборатории, а затем упал в кресло рядом с камином. Я медленно последовал и долго сидел, глядя на пламя. Мы оба были обессилены. Казалось, он заметно вырос, стал сильнее, теперь, когда страх исчез. Но когда он заговорил, то говорил шепотом, и я ответил ему так же.
– Ну, что вы собираетесь делать?
– Не знаю, Мурта. Конечно, вы сошли с ума…
– Нет, – перебил он сердито. – Я бы сошел с ума, если бы не рассказал все вам, но теперь у меня все в порядке. Я понимаю, что это значит – это достаточно знакомое психологическое явление. Никто не может простить себя… Нам нужна помощь, даже самая сильная. Но сейчас мне лучше. Я такой же здравомыслящий, как и ты. Так будет лучше для него, я понимаю…
– Но, Мурта, почему, во имя Бога, ты так долго держал его? Почему ты ждал меня?
– Я хотел свидетеля от науки – человека, который знал мою работу и ручался за мои записи. Я хотел, чтобы вы подтвердили мои слова. Все знают вас, но я слишком молод, чтобы быть воспринятым всерьез…
– Почему вы не обратились к другим?
Он холодно посмотрел на меня.
– Харви, я не сумасшедший. Когда я сделал это, я понял, что рискую жизнью, ставя себя по ту сторону закона. Когда я только что говорил с вами, я был не в себе, но тем не менее понимал, что снова играю в азартную игру с обществом и его предрассудками…
– Но если вы боитесь рассказать другим или сказать мне, как я могу быть вашим свидетелем? Как это возможно? Рано или поздно вы должны ответить за содеянное.
– Я надеялся, что вы подождете, пока я не умру. Я надеялся, что вы внесете свое имя в документы. Я могу пережить вас – я могу стать авторитетом, но я всего лишь смертный.
– Вы думаете, я буду молчать, пока вы не станете неуязвимы для закона?
Я потянулся через стол и открыл шекспировского «Короля Джона».
– Однажды вы доказали, Мурта, что я очень отзывчив на страдания. Как вы думаете, на чьей стороне моя симпатия в этом случае?
– Но Харви, разве я тоже не пострадал? Разве я не мучился?
– Юноша и его мать. Они перенесли больше, чем герои Шекспира, вместе взятые. А вы заплатили ей за ее сына, которого убили. Интересно, довольна ли она своей сделкой? Вы не знаете, что я имею в виду – у вас нет детей.
– Но он был безнадежно искалечен. Разве вы не понимаете?
Я сидел молча. Какая польза от разговоров? Мне было лучше уйти. Мурта присел у камина, безнадежно заломив руки. Был ли это страх или какая-то достойная мука? Кто может сказать? Наконец он снова заговорил.
– Для вас, ученого, ничего не значит, что я доказал раз и навсегда природу разума? Люди через тысячу лет будут вспоминать эту работу как заключительное слово по этому вопросу. Харви?
Я встал и пошел к двери. Он полз за мной на коленях, цепляясь за меня.
– Харви, вы же не пойдете в полицию?
Я оттолкнул его и вышел. Последнее, что я видел, была его фигура, изломанный и дрожащий силуэт на фоне двери.
В газетах рассказывали, что его нашли мертвым на следующее утро…
Альберт Б. Стюарт. Высокочастотный
Замечательный хирург – столь же раздражительный, как и талантливый
– В ЧЕМ ДЕЛО, МЭДЖ? – угрюмая, словно явившаяся с похорон, старшая медсестра остановила плачущую девушку.
– Я просто не могу вынести доктора Картера, – простонала девушка. – Я работаю в операционной уже шесть месяцев, а он оскорбляет меня, словно я студентка. Я не сделала ничего плохого, но не могу работать достаточно быстро, чтобы подходить ему. Только и слышу: «Вы что, уснули? Вам так важно перебрать все, прежде чем вы сможете найти то, что я хочу?» Если бы у меня было четыре руки вместо двух, и то я, возможно, и работала бы достаточно быстро, чтобы угодить ему. Он ругался на всем протяжении операции, и никто не мог сделать ничего так быстро, чтобы понравиться ему!
– Да, я знаю, моя дорогая, – успокоила плачущую девушку старшая медсестра. – Доктор Картер – очень сложный человек, чтобы работать с ним, но вы должны помнить, что он – замечательный хирург и работает под большим нервным напряжением.
– Он может быть самим Эскулапом, – рыдала девушка. – Но что мешает ему вести себя по-человечески, как остальная часть врачей?
– Моя дорогая, вы должны помнить, что доктор Картер отличается от других врачей. Действительно, он странный в своем таланте. Он делает то, что никакой другой хирург даже не пытается делать, и его знание хирургии головного мозга замечательно. Доктор Брайан говорил мне, что доктор Картер – величайший эксперт по ментальным центрам и их действию.
