Паквай, который с величайшим вниманием слушал этот рассказ, опустил вдруг предостерегающе руку на плечо Фиэльда.
– Кто-то стоит там и подслушивает, – прошептал он и указал на открытое окно, выходившее на широкую лоджию, окружавшую дом.
Фиэльд спокойно продолжал свое повествование, придав своему голосу тон рассказчика маловероятной выдумки, и сделал знак Пакваю. Индеец тотчас понял своего господина. Он соскользнул со своего стула и бесшумно подкрался к окну… Вдруг он с быстротой молнии спрыгнул в лоджию и схватил кого-то. Раздался крик. Фигура, прятавшаяся слева от окна, была втащена в свет комнаты.
Фиэльд вскочил с возгласом удивления и невольно вынул руку, заложенную было в правый карман.
Вместо коварного убийцы перед ним стояла Инес Сен-Клэр. Девушка сменила свой костюм на широкое платье из белой фланели. Она стояла, дрожащая, выделяясь на темном фоне, подобно старинной картине великого мастера. Паквай тотчас освободил ее своих железных объятий и спрятал нож. Наступило молчание.
Молодая девушка, по-видимому, дрожала не от страха и даже не от стыда за свое подслушивание.
– Не хотите ли подойти поближе, сеньорита, – сказал Фиэльд. – Вечерний воздух очень свеж. Может быть, вы предпочтете войти в комнату через дверь?
Слабый оттенок упрека в голосе норвежца вывел ее из оцепенения. Она прыгнула через подоконник и подошла к Фиэльду.
– Вы рассердились на меня, – сказала она взволнованно.
– Я подслушивала, и теперь вы уверены, что я – низкая и гадкая женщина. Думайте, что хотите, доктор. Я гуляла в саду, там, внизу, и вдруг услышала имя человека, которого люблю больше всего на свете, тогда я поднялась на лоджию. Это была единственная для меня возможность наконец добиться сведений, которые вы так тщательно от меня скрываете. Нет, доктор, мне нисколько не стыдно! А теперь выслушайте меня, доктор Фиэльд, вы ведь всегда были для меня добрым другом. Расскажите мне все! Вы говорили о заметках Сен-Клэра… И вы, быть может, знаете о его судьбе больше, чем кто-либо другой. Вы, вероятно, думаете, что я обыкновенная слабая женщина, и хотите пощадить меня. О, расскажите же мне все, расскажите! Скажите, жив ли дедушка? Каким образом вы получили его дневник? Не забывайте, что я его единственная наследница. Дневник принадлежит мне.
Фиэльд побледнел. Он осторожно отвел руку, которую Инес положила ему на плечо, и поднялся со своего стула.
– Милая мадемуазель Сен-Клэр! – сказал он. – Я все время намеревался сообщить вам все, что знаю о вашем дедушке, но в Лиме я узнал многое, что заставило меня молчать до сегодняшнего дня. Видите ли вы этого человека? Это мой друг Паквай. Раймонд Сен-Клэр умер у него на руках приблизительно шесть месяцев тому назад. И умер как герой. И последнее слово на его устах было ваше имя…
Раздался крик, подобный крику раненой птицы, и Инес закрыла лицо руками. Фиэльд подвинулся к ней… Это движение спасло, вероятно, ему жизнь. Длинный тонкий нож с жужжанием пронесся по комнате. Он полоснул правую руку доктора и воткнулся в его плечо.
На веранде послышались быстрые шаги убегавшего человека.
Паквай подбежал к своему господину, но Фиэльд уже вытаскивал нож из раны.
– Хороший удар, – пробормотал он, – но неудачный. Позови Кида Карсона. У него находится дорожная аптечка с перевязочными средствами.
Паквай ринулся из комнаты. Фиэльд с интересом рассматривал нож, меж тем как из раны струилась кровь.
Инес подошла к нему. Она, очевидно, хотела чем-нибудь помочь раненому… Но все эти волнения оказались ей не по силам, и она упала без сознания на руки Фиэльда.
Глава XXIV
Слабость
– Это я виноват, – говорил в один из следующих дней Паквай, сидя у изголовья раненого Фиэльда. – Я должен был предостеречь тебя против старого Бенито. Я заметил случайно подпись на полученной им телеграмме, и она возбудила мое подозрение, но я совсем забыл об этом, когда увидел тебя…
Фиэльд улыбнулся.
– Одним ударом ножа больше или меньше, это ничего не меняет в деле. Но этот испанец не забыл своего старого искусства в метании ножа. Если бы сеньорите Инес не сделалось дурно при известии о смерти дедушки, то я непременно получил бы удар прямо в сердце. Теперь мне надо запастись терпением на целую неделю. Но вы должны следить за Бенито, чтобы он не причинил нам еще больших неприятностей.
– Об этом я уже позаботился, – сказал спокойно Паквай.
– Как так?
– Судьба сама взялась за это дело. Бенито упал сегодня утром с пароходного мостика и утонул. Кид Карсон, который стоял возле, сделал все возможное, чтобы спасти его, но то ли течение было так сильно, а может быть, и какой-нибудь крокодил…
– Все это просто невероятно. А случилось, скорее всего, то, что Кид Карсон просто напросто сбросил его с мостика.
– Этого никто не видел, но есть достаточно свидетелей, которые могут подтвердить, что Кид Карсон делал чудеса, чтобы спасти Бенито. Так что, если уж кому-нибудь следует получить медаль за спасение…
Фиэльд вздохнул.
– Вы должны немного присматривать за Карсоном. Он иногда проявляет чересчур большое усердие.
Паквай пожал плечами:
– Бенито был человек опасный, сеньор. Он получил то, что заслужил. Многие жители Иквитоса вздохнут теперь с облегчением. Пока он был жив, нам было почти невозможно приступить к подготовке экспедиции. Вы помните ту большую плоскодонную моторную лодку, которую мы пытались нанять или купить. Мы не могли добиться от ее хозяина ничего определенного. У него всегда находились какие-то отговорки. Дело было в том, что Бенито, действуя по приказанию Антонио, угрожал хозяину лодки. А теперь лодка – наша, как только мы того пожелаем.
Итак, у нас нет оснований жаловаться, что Бенито превратился в пищу для крокодилов. У меня есть еще одна новость. Подруга сеньориты Инес, Конча, прибудет сюда через несколько дней с пароходом из Бермудца.
– Уже?
– Сеньорита Инес не помнит себя от радости, господин. Она говорит, что ты обещал взять ее в экспедицию в случае, если Конча сможет сопровождать ее.
– Да, я обещал, так как заранее был уверен, что Конча не может выздороветь за такое короткое время. Ты ведь сам понимаешь, Паквай, что было бы бессмысленно, даже безумно, брать с собой донну Инес.
– Наверняка не могу сказать, – задумчиво отвечал Паквай. – Подобного рода женщины часто приносят счастье. Вспомни только о донне Франческе.
Чуть заметный румянец разлился по лицу Фиэльда, но он ничего не сказал.
– Дочь Ферио постоянно говорит о тебе, когда я посещаю ее. Она может целыми часами сидеть у горящего камина и вспоминать о минувших днях. Помнишь, Паквай, – говорила она мне, – помнишь, как он тогда убил гаучасо Пастеро одним единственным ударом кулака… Еще бы не помнить! Паквай помнит все!
