Лучи утренней зари золотили далекие горные вершины. Молодая норвежка вместе с отцом предприняла экскурсию на одну из гор, куда многие путешественники отправляются, как на Швейцарские Риги
[22], полюбоваться восходом солнца. В этот день он был великолепен. Иклея отошла на несколько метров, поднялась на небольшой пригорок, чтобы лучше рассмотреть подробности пейзажа, и вдруг, обернувшись спиной к солнцу, желая окинуть взором горизонт, увидала – не на горе и не на земле, а на самом небе – собственный образ, всю фигуру, которую не могла ее узнать тотчас же. Лучезарный ореол окружал ее голову и плечи сияющим венцом – большой воздушный круг, слегка отливающий всеми цветами радуги, окаймлял таинственное видение.
Изумленная, взволнованная этим странным зрелищем, все еще находясь под впечатление великолепия солнечного восхода. Она не сразу заметила, что возле ее собственной фигуры находилась другая – мужской профиль, силуэт путешественника, стоявшего неподвижно, в созерцании перед нею, и напоминавшего одну из тех статуй, которые украшают церковные фронтоны. Обе фигуры были очерчены одним и тем же воздушным кругом. Вдруг она заметила этот странный человеческий профиль в воздухе и подумала, что это фантастический призрак. Она невольно от удивления, почти ужаса, взмахнула руками. Воздушная фигура повторила то же движение, а призрак путешественника поднес руку к шляпе и почтительно поклонился. Затем мужская фигура стала постепенно бледнеть и, наконец, исчезла, вместе с изображением девушки.
Невозможно описать изумление Иклеи при виде такого необыкновенного явления антигелия
[23], теория которого, однако, хорошо известна всем метеорологам. Видение глубоко запечатлелось в ее воображении, как чудный сон. Она позвала отца, стоявшего поодаль за пригорком. Когда он пришел, все уже исчезло. Она стала просить у него объяснений, но ничего не могла добиться – он сомневался и даже отрицал реальность этого явления. Этот почтенный человек, отставной офицер, принадлежал, вероятно, к категории скептиков, просто-напросто отрицающих все то, чего не знают и не понимают сами. Напрасно прелестная девушка уверяла отца, что видела свое изображение на небе, и, кроме того, фигуру какого-то мужчины, по-видимому, молодого и изящно сложенного, напрасно она рассказывала даже подробности явления, прибавив, что фигуры показались ей больше роста человеческого и походили на силуэты исполинов. Он объявил с авторитетом и даже с некоторой напыщенностью, что это так называемый оптически обман, порождаемый воображением после беспокойно проведенной ночи, в особенности в юношеские годы.
Но в тот же день, вечером, когда мы садились на пароход, я заметил молодую девушку, с пушистыми белокурыми волосами, смотревшую на моего друга с нескрываемым удивлением. Она стояла на пристани, под руку с отцом, в неподвижной застывшей позе, как жена Лота
[24], превратившаяся в соляной столб. Я обратил на нее внимание Георга, как только мы пришли на пароход. Но едва успел он повернуть голову в ее сторону, как щеки молодой девушки вспыхнули ярким румянцем, она поспешно отвела глаза свои и устремила их на колесо парохода, начинавшего отчаливать. Не знаю, заметил ли это Сперо. Дело в том, что поутру ни я, ни он не видели этого странного воздушного явления. По крайней мере в тот момент, когда девушка приблизилась к нам, да и сама она оставалась скрытой за кустарником. Все внимание наше было обращено на восток. Нас привлекало великолепие солнечного восхода. На пароходе Георг, сняв шляпу, послал прощальный приветь Норвегш, которую покидал с сожалением, тем же самым жестом, каким поутру приветствовал восходящее солнце, а незнакомка приняла поклон на свой счет.
Два месяца спустя, в Париже граф К. большой вечер в честь недавнего торжества своей соотечественницы, Христины Нильсон. Молодая норвежка, приехавшая с отцом провести часть зимы в Париже, была также в числе приглашенных. Отец ее и граф были давно знакомы. Они были соотечественниками – ведь Швеция и Норвегия – родные сестры. Что касается нас, то мы в первый раз посетили графа и были обязаны приглашением именно последнему сочинению Сперо, имевшему громадный успех. Задумчивая, мечтательная, получив солидное образование северянок и горя жаждой знания, Иклея уже прочла не раз с живым любопытством мистическую книгу, в которой новый метафизик излил сомнения души своей, неудовлетворенной «Мыслями» Паскаля
[25]. Надо сказать, что она сама выдержала несколько месяцев назад экзамен на первую ученую степень, и затем, отказавшись от изучения медицины, вначале привлекавшей ее, начинала усердно заниматься новейшими исследованиями психической физиологии.
