— А можно?
— Если осторожно, — расхохоталась Нилка и быстро выставила перед лицом ладонь, которую смачно поцеловал Йосиф.
— Опять дразнишься?! А я, может, влюбился! — вдруг выпалил он. — Может, я женится на тебе хочу!
Нила медленно убрала ладошку:
— Ну так женись. Завтра слабó?
— Завтра слабо — в воскресенье ЗАГС не работает, — не отводя от нее глаз, сказал Йосиф, — в понедельник я не могу…
— Ну, я пошла, — Нилка повернулась, но дылда военный выставил руку шлагбаумом и придержал ее за локоть.
— Вторник, 13.00 устроит? — обьявил он. — Дождешься? Или слабó?
На минуту Канавскому показалось, что Нила сейчас расплачется. Показалось…
Она прикусит губу, вздохнет и скажет:
— Вот и договорились! — чмокнет его в щеку и убежит во двор.
Нила дотерпит до утра. Утром, заварив чай — себе в чашке, маме в чайничке, она поставит на стол розетку с вареньем, хлеб, усядется и, запивая сладкий бутерброд, скажет между глотками:
— Я во вторник замуж выхожу.
— Поздравляю, — так же ровно ответит, не отрываясь от книги, Женя. — За кого?
— Приличный человек. Зовут Йосиф Кириллович. Пойдет?
— Вполне. Еврей?
— Военный. Фамилия Канавский. Говорил, что поляк. Сама не проверяла.
Два поколения клятого женского суржика будут держать невыносимо долгую паузу. Женя улыбнется в чашку — это ее дочь, ее порода, а не Лёльки. Разрулила, смогла, сама смогла и с приличиями — не чета ее свекрови.
— Горжусь, — так же, не меняя интонации, скажет Женя. — Теток на застолье позовешь?
— А чего нет? — подбоченилась Нилка. — Пусть приходят, подарки, опять же, не помешают.
— Да, чашка и картина в хозяйстве пригодятся, — задумчиво произнесла Женька.
И обе прыснули, как подростки. Полезных, а тем более ценных подарков от скуповатой Лиды или нелюдимой Ани ждать не стоило.
— Мам, только давай без дворовых застолий… — Нила помолчит и грустно добавит: — Ну, сама понимаешь…
— Могла не говорить, — отзовется Женя, — тем более с каких шишей эту кодлу кормить? С женихом познакомишь или будет сюрприз?
— Та потерпи два дня, — и Нила вдруг горестно добавила: — Мам, тебе какая разница? Проблема решена, честь семьи спасена. Не все ли равно как и с кем? А да, скажи родственникам — пусть двигаются. У Канавского своей комнаты нет. Мы здесь жить будем.
Женя вытянула беломорину и вышла на коридор. Пополнение семьи, тем более в их трехкомнатной, ее совсем не радовало, но новобрачные за стенкой создадут дискомфорт не только ей, но и Зинке с Котей. А значит, есть шанс, что кто-то не выдержит и съедет. И то легче. При всей своей стальной холодности Женька, воспитанная Фирой и Ваней, чтила семейные традиции. Да и повод был значимый. Она первая в семье родила, и теперь ее дочь первая выходит замуж. Про то, что это дура успела залететь почти два месяца назад невесть от кого, им знать не обязательно. Главное, дите будет с отцом, а не с дедовским отчеством.
Тетя Аня приедет вечером вместе с Женей, которая съездила на далекий Фонтан, чтобы пригласить сестру на свадьбу.
— Нилочка, мама сказала, что ты без платья, без фаты. Ну как же?
— Время такое, — хихикнула Нилка, — послевоенное. Мамино платье надену, то красивое, бархатное. Да, мама?
— Вообще-то, — нахмурилась Женя, — я его собиралась надеть, ну ладно, твой праздник.
— Вообще-то, — влезла Анька, — это платье всего на пару лет младше невесты. Нельзя же так!
— Давайте у Лидки что-нибудь отберем.
— Та я в Лидкино не влезу, — продолжала хохотать Нила, — ну прицепим мне цветочек на воротник, и ладно.
— Не ладно! Не ладно! — капризничала Анька. — Ты мне как доця. О, Жень, а мамины занавески тюлевые у тебя остались? Давай я фату сошью!
Женя, не выдержав, хмыкнула: — Поздновато.
— Не важно! — не унималась Аня. — Война закончилась, праздник в семье!
— Что за хипиш? — В кухню, благоухая «Красной Москвой», вплыла Ксеня и обняла Нилу.
— Нилка, ты что, залетела? Чего такая спешка? Еще и зимой? А разве сейчас не Великий пост?
— Какой пост? — огрызнулась Аня. — Что за антисоветчина?
Ксеня метнула короткий взгляд на покрасневшую Нилу и подмигнула ей: — Ой, я тебя умоляю! Ничего не видно. Не дергайся. Скажем, жених торопился, потому что военный, и если завтра поход — то такая красотка без печати и кольца его ждать не будет.
Ксеня повернулась к сестрам:
— Не смейте напяливать на ребенка ваши старые бебехи! Анька, шо за покойницкая мода — дите бабушкиной занавеской накрыть?! Я дарю платье. Свадьба же во вторник? Значит, завтра утром едешь к моей портнихе. Адрес сейчас напишу. И просто меряешься. И во вторник я привезу твое платье. Женя, не смотри на меня. У тебя одной в семье была приличная свадьба. И да, закуски и напитки тоже с меня. Сколько человек будет?
— Нисколько, — прошептала Нилочка. — Теть Ксеня, не надо!
— Вот еще!! — фыркнула Ксеня. — Чтоб с его стороны пару товарищей офицеров, и ты пару подружек возьми. Дома поместимся. А где твои похатники? — Ксеня выглянула в коридор: — Котька! Котька!
— Не кричи! Они, слава богу, в гости ушли!
Анька хихикнула: — Ты шо, их еще не обрадовала? С пополнением не поздравила? А кстати, Лидка где?
— Лидка придет на свадьбу. Без Николеньки, но с подарком.
Кто виноват?
Первого марта произошло событие, которое всколыхнуло все дворы от Молдаванки до Хабаровска. Великая забота о процветании трудящихся и росте благосостояния и культуры проявилась на масштабном государственном уровне и называлась «снижение цен». Постановлением Центрального комитета Коммунистической партии хлеб, мука и хлебобулочные изделия, крупа и макароны, мясо и колбасные изделия, рыба, масло сливочное и топленое, шерстяные и шелковые ткани, меха, металло-хозяйственные изделия и электротовары, фотоаппараты и бинокли и ряд других товаров подешевели на 10 %; пальто и костюмы из шерстяных тканей — на 12 %; швейные изделия из шелковых тканей, обувь, головные уборы — на 15 %; сыр и брынза, парфюмерные изделия, скобяные и шорные изделия, индивидуальный пошив одежды, посуда и бытовые приборы из пластмассы, мотоциклы и велосипеды, радиоприемники, пианино, аккордеоны, баяны, патефонные пластинки, ювелирные изделия, пишущие машинки — на 20 %!
И главная радость всех мужиков страны — телевизоры и водка подешевели аж на четверть!
— Ты представляешь, какая теперь экономия в доме? — умилялся даже смирный муж Аськи Ижикевич, Василий, который благодаря умеренному, но регулярному употреблению народного напитка мог величаво, как греческий Атлант, нести на своих плечах все тяготы и грозы семейной жизни со своей Асей.
