— Ну что ж, рассказывай, мил человек, кто ты, откуда и что тебе надо в наших краях? — раздался уже знакомый бас из-за стола.
— Да долго рассказывать, может, как-то другим разом? — спросил Борис.
— А мы не торопимся, да и тебе пока что некуда… Так что давай, по порядку, времени у нас хватает.
— Не торопитесь? Вот потому вы и деньги теряете, производство у вас — каменный век, всё надо менять… — начал было с места в карьер Вайнштейн, но на самом взлете его пламенной речи пресек обладатель густого баса:
— За то позже погутарим, ты отвечай на мой вопрос, а мы послушаем.
На веранде повисла тягостная пауза, все мужики дымили самокрутками нещадно, но привычного аромата конопли или еще чего Борис не учуял, что показалось ему странным. Как же так? У воды жить и не напиться? Непонятно…
И, махнув на все рукой, рассказал он все, начиная, правда, с татарского периода, став между делом братом того самого Юсуфа.
Рассказал, как в одночасье всех погрузили в вагоны и повезли неизвестно куда, как умирали от жажды и голода в вагоне, как подменил документы, как подкупил конвоира… И завершил словами, что, мол, остальное вам известно. И, помолчав чуток, снова заикнулся про то, какие возможности упускают его благодетели и спасители из-за своей дремучести, что надо все менять и переделывать…
И снова его вернул на землю голос старшего в этой компании:
— Ты, мил человек, ступай к себе, нам тут поговорить нужно промеж собою, завтра поутру продолжим, — Борису снова указали его место.
А на следующий день его пригласили уже в дом. В большом помещении с купеческой роскошью и хорошей ресторанной сервировкой был накрыт огромный стол, а вот собеседников нынче было всего трое — те самые, в черкесках с газырями, четвертого не было. Ну вот и хозяева нарисовались, моментально отметил Борис.
Последовало приглашение «отведать, что Бог послал», затем молитва и традиционные три рюмки. После того, как на стол подали медальный самовар, перешли к беседе, причем старший сразу обозначил:
— Ты рассказываешь нам все, что хотел сказать вчера, а мне пришлось не единожды дать тебе окорот, потому как не для всех твой рассказ нужен.
— Ну так для того, чтобы все наглядно показать и объяснить, я должен понимать, сколько чего собирается, сколько сырца, сколько чистого опия добывается…
— Не гони коней, паря, всему свой час, рассказывай по порядку, ежели чего не поймем, попросим, чтоб понятно растолковал.
Борису четко дали понять, что приглашение в дом — это отнюдь не признание его, а обычная осторожность умудренных житейским опытом людей. Вот тут и пришло понимание, что сейчас решается его судьба, и козырей у него снова нет. В такие моменты Вайнштейн всегда испытывал особое состояние подъема, цирковые называют его куражом, вот на этом кураже он и начал свое повествование, которое, как потом выяснится, стало для него не просто судьбоносным.
— Значит, так, первое. Я смотрю, у вас огромные навесы, куча мака на просушке, а головки разного цвета — это потери, потому что надо надрезать их через три недели после цветения — в эти дни в маковой головке максимальная концентрация опия, и срезать их, или собирать «слезы мака», как говорят татары, на следующий день — это непременное условие. А если головки разного цвета, то есть собраны в разной фазе, значит, потери опия, значит, потеря качества, значит, меньше денег будет получено при реализации. Подобный товар нужно на рынок выдавать с высоким качеством, это залог успеха и больших денег.
Второе. Те три старых котла, что используются для очистки опия-сырца, немедленно выбросить — выпаривание нужно производить в котлах с плоским дном, на ровном жару, для чего нужны плоские камни, на которых и будут стоять новые котлы, а огонь пусть греет камни, а не дно котла. На первых порах такое вполне подойдет.
Третье. У вас есть глина, есть камни, сложите хорошие печи, и пусть работники круглосуточно поддерживают в них огонь, используйте для этого уголь, если есть железная дорога, значит, есть уголь. Или любое местное топливо, я не знаю, чего у вас тут горючего в избытке…
В этом месте старший, крепыш-казак, что сидел в центре, поднял вверх указательный палец и издал какой-то утвердительный звук. Борька сбился, поперхнулся на полуслове, замолчал и отхлебнул почти остывшего чая из своей чашки.
— Продолжай, голубь, это я так, для памяти, — мирно произнес старший.
— Да что там продолжать, я почти все сказал, — ответил потухшим голосом Вайнштейн. — Ну разве что прессование и упаковка должна быть плотной, чтоб вода не просочилась и везти было удобно… Железная дорога вам в помощь, но тут надо подумать, какие особенности местные можно использовать, — наигранно вяло закончил он.
Помолчал и безразличным голосом забросил свою главную наживку:
— Ну и рынок сбыта, покупателей найти, чтоб оптом всё забирали и цену хорошую давали, для этого надо в большой город выбраться, с деловыми людьми поговорить…
В этом месте один из казаков, сидевший по правую руку от старшего, которого Борька мысленно окрестил для себя «второй», презрительно поморщился и вопрошающе сказал:
— Это что — к ворам и бандитам, к уголовному отребью на поклон идти??? Да где ж такое видано, чтоб казак с ними разговоры вел? Нагайка и шашка — вот тот язык, который испокон веков для них надобен!
— Ну, вам решать, как и с кем разговаривать, — снова вяло-безразлично ответил Борька.
— Вот-вот, помни это крепко, а то ишь какой выискался, все-то у нас не так, все надо выбросить, все переделать, новых купцов найти… Старых многолетних наших покупателей побоку значит? Это как же так, мы с ними уже который год дело имеем, и все тихо-мирно, а тут возьми и поломай, потому что вот такой умник свалился к нам неизвестно откуда и ну поучать…
— Да ты кто такой, господин хороший? — подал голос и «третий». — Еще вчера в кошаре валялся, ходил под себя, ложку до рта донести не мог, а сегодня жизни нас учить взялся, матершинник? Слышали мы, какие слова ты в беспамятстве тут бормотал, чистая феня с матюками, — распалялся он все больше и больше. — Говорил я вам, толку от него не будет, в полевую артель его, вот и весь сказ!
— Охолонь немножко, брат, кого и куда определить, это уж мне решать! А ты ступай к себе в кошару, человече, отдыхай, завтра поговорим о судьбе твоей, — пробасил старший.
Борька вышел из комнаты, раздираемый противоречивыми чувствами, но сквозь тревогу настойчиво пробивался ликующий крик: «Есть фарт, поперло!»
Какая радость!
Женя влетела домой:
— Нила! Нила! — она трясла газетой. — Ты глянь!
— Вус трапылось? — Нилочка с полотенцем на плече отложила тарелку.
— Открывается нефтяной техникум! Вот читай, слушай: вчера, 24 июня 1944 года принято Постановление Государственного Комитета Обороны СССР о создании нефтяного техникума в освобожденной 10 апреля Одессе.
