– Как ты нас напугала!
– Да я заснула, – хорохорилась Людка, – я просто заснула, а проснулась от матюков фельдшера.
Дежурная медсестра заглянула в палату:
– А ну кыш, Ромео! У нас процедуры!
– Время посещений с 14.00 до 18.00, так что никуда я не пойду, – не оглядываясь, отчеканил Толя.
– Ну выйди на две минуты – сейчас уколы, а девочки смущаются, – попросила Люда.
В коридоре Толик поймал врача и прижал его к стенке с допросом: – Что, как, когда отпустят, какие прогнозы, что нужно и почему заболела.
– Шастаете по холоду не пойми в чем, а потом претензии, – отрезал врач. – В чем она по судну ходит?
– Не помню. В трениках, кажется…
– А под трениками что?!
– Как что… ноги…
– А теплое что у нее есть? Вон тощая какая – одни кости! И вот простудила все, что можно и нельзя, еще недели две назад! Привез девчонку, да еще и с югов, так смотри за ней, а то загнется!
– Что нужно?
– Усиленное питание. Ей бы бульона. В идеале – куриного, только где его взять? – пожал врач плечами. – Суп сварите ей какой-нибудь хоть из тушенки, что ли, с овощами… И травы нужны лекарственные – ей долго восстанавливаться…
Толик всегда знал, что любая цель достижима. Тем более, такая ерундовая, как курица. Но не тут-то было. Во Владивостоке можно было без проблем купить крабовое мясо, медвежатину, икру, даже шубу или японский фарфор, а вот кур не было. Никаких. Дефицит страшный. Оббежав все магазины, подсобки, базарчики, ресторан и даже ближние поселения, Толик выяснил: курей здесь не держат, в продаже их не бывает. Значит, если нет на суше… надо искать в море. По всем окрестным судам пошли радиограммы: умирает жена электромеханика. Нужна курица для бульона, чтобы спасти. На четвертом судне нашлась синяя птица. Синяя – буквально. Страшная, трижды перемороженная курица из личных запасов кока. Отблагодарив коллегу литром спирта, машинное отделение взялось варить бульон. Повара не привлекали – невелика наука.
Несмотря на то что Толик родился в Грозном, а вырос на Молдаванке в коммуне, он ни разу не варил бульон. Мама такой роскоши не готовила. Соседки побогаче просто стояли у кастрюли и гоняли всех, кто заходил, чтобы не пялились завидющим глазом в кастрюлю. Ну а потом были годы в интернате. Там давали суп в тарелке и что делают с сырой курицей, не говорили.
Оказалось, что для бульона нужна курица и вода, и соль.
На следующее утро Толик торжественно достал трехлитровый бутыль, завернутый в тельник и бушлат. В нем, как как зародыш в формалине, бултыхалась куриная голова с поддернутыми пленкой глазами и посеревшим гребешком, за ней в мутной жиже просматривалось тощее туловище.
– Курица? – слабо удивилась Людка.
– Ешь – мы вчера впятером в машине сварили! – гордо ответил Тося. – Вот теперь ты точно поправишься.
Люда открыла крышку, отпила и замерла. – М-м-м, очень вкусно. Но сейчас будут таблетки и укол – они натощак. А я потом съем.
Когда Толик уйдет, Люда попросит соседку Свету позвать санитарку – выбросить это варево.
– Ты что, с ума сошла?! Курицу целую выкинуть? – удивилась Светка. – Вообще зажралась!
– Это невозможно жрать: эти адиёты сварили ее целиком – с желчью, когтями и всеми потрохами, нечищенную. Это все горькое такое, что волосы дыбом встали. Везде. Я это есть не могу.
– А можно, я возьму? – робко спросила Света.
– Зачем тебе?
– У меня сыну девять лет. Он никогда в жизни курицу не пробовал. Можно, а? Он в обед с мужем придет.
– Та бери, конечно. Может, ее почистить и посолить та нормально промыть, еще раз проварить…
Да, они так и сделают.
– Спасибо тебе! Спасибо! – чуть не с поцелуями благодарила Света, пряча себе в тумбочку пустую банку.
А Людка писала очередное письмо домой: «Мамочка, тут одна моя хорошая подруга заболела. Можешь, пожалуйста, прислать травки лекарственные. Я тебе ниже список напишу. А то тут нет, а в Одессе, сказали, точно есть».
Пока авиапочтой письмо за неделю домчало через весь Союз до Одессы и пришел ответ – Людку успели выписать из стационара.
«Дочечка, – писала Нила, – таких травок в аптеках нет. Я спросила на Привозе, они стоят, как лошадь, которая их ела. Я послала тебе на той неделе абрикосовое варенье. С бубочками. Поделись – там чистое здоровье».
Когда еще через неделю Нилка, получив заветное письмо с дальневосточным штемпелем, узнает, что «хорошая знакомая» – это ее дочь, которая случайно «переболела в больнице воспалением почек», она, несмотря на вопли Павлика, выгребет все оставшиеся до зарплаты деньги и накупит травок, меда, орехов и шоколадок…
1971
Морская мечта
– Сейчас в Ленинграде на верфи переделывают огромную плавбазу. Делали военную, но потом решили все-таки рыболовецкую. Как у китобоев. Самую большую в мире! Портом приписки будет Одесса. И туда… – Ксеня выдержала паузу: – Нужны сварщики. У тебя какой разряд? Там нужно по нержавейке. Производство огромное. Рейсы планируют, как у китобоев, – по девять-десять месяцев. Загранка. Сварщиком пойдешь?
Вот он, долгожданный джек-пот. В тот момент, когда Ванька уже отчаялся, смирился, сдался, судьба наконец повернулась к нему лицом.
– Так. Не дави меня! Прическу помнешь!
Его пятидесятишестилетняя тетка явно не была похожа на своих ровесниц – пенсией и пирожками здесь и не пахло. Она по-прежнему занималась делами Упрторга. Но, уже мудро отступив с главных позиций в тень, в замы, продолжая серым кардиналом рулить всей своей торговой империей.
– Я матери поклялась тебе помочь, – грустно сказала Ксеня, – она заслужила. Не подведи. Если скажут доучиться – молча доучиваешься. Понял?
Ванька понял. Но он и так освоил и аргонную сварку, и по нержавейке.
Диплом «вышки» и пятый разряд вместе с протекцией обеспечили ему место сварщика на «Востоке». Это было единственное судно такого типа, построенное в Ленинграде, – самая большая рыбообрабатывающая база из когда-либо построенных в мире. На материнской огромной плавучей платформе, предназначенной для посадки боевых вертолетов, находилось четырнадцать рыбодобывающих судов (РДС) и пара вертолетов для поиска рыбных косяков.
Но до официального подъема флага еще полгода прибывший в Ленинград одесский десант станет дооборудовать спущенное на воду судно. Ванька будет стараться изо всех сил. Он услышит про заветное не просто рыбо-, но и крабодобывающий промысел, а это значит Япония, Сингапур… И этот шанс он уже не упустит. Выход в первый рейс затянется – акт о приемке «Востока» со множеством замечаний одесских моряков будет подписан 31 декабря 1971 года. Ну, потом еще два месяца принимали и выстраивали по бортам четырнадцать тех самых рыбодобывающих судов…
