Белый вязаный костюм был совсем простеньким, и Нила задумалась: чем его украсить – никаких ювелирных украшений у нее нет и не было, кроме сережек с осколками бриллиантов, которые подарила в день ее рождения бабушка Елена Фердинандовна. Но Нила даже уши не проколола и серьги при Паве ни разу не доставала – чтобы не пропил. У нее даже обручалки уже лет пять не было. Да и на кой она, когда пальцы к ночи отекают, как сардельки. Духов, чтобы перебить Женино курево, у Нилочки отродясь не бывало. И денег прикупить дочери хоть что-то тоже.
С работы в день выпускного она приедет сияющая и занесет на кухню чайную розу.
– Палевая! – торжественно объявит. – Мам, неси английские булавки! Перед выходом Люде к платью приколем – и украшение будет, и духи.
Люда шла на выпускной по Мельницкой на Болгарскую. Мама оказалась права. Роза на груди перебила сигаретный дым и честно благоухала в июньской жаре до полуночи.
Когда выпускница Канавская придет после встречи рассвета, опять пахнущая сигаретами и немножко портвейном, Нила перед уходом на завод положит ей в ладошку те самые серьги Гордеевой.
– Ну а теперь памятный подарок. Бриллианты. С выходом во взрослую жизнь. Не продавать ни в коем случае. Никому и никогда. Я их с шестнадцати берегла. – Она рассмеется и обнимет дочь: – Ты представляешь, какой это для меня был агройсен подвиг?
«Сын лейтенанта Шмидта»
Ванечка, последний носитель фамилии рода Беззуб, скривился как от зубной боли, выходя из барака прямо на солнечный пляж 16-й станции Большого Фонтана. Такое чувство, что судьба хочет его, выпускника «вышки», унизить окончательно. Он так долго пытался устроится по специальности, а сейчас это не работа, а издевательство! Морской офицер, белая кость – и где? В рыбколхозе?!
Рыболовецкая артель на 16 станции Большого Фонтана носила имя Лейтенанта Шмидта и была одной из самых крупных в области. Название занимало среднее почетное место по оригинальности между «Красным штормом» на Каролино-Бугазе и «Путем Ильича» из Ильичевки. Все остальные рыбные артели были или красными – «Красный шквал», «Красный рыбак», «Красный октябрь», «Красный черноморец», «Красная искра», – или именными – от Ильича до Котовского.
Хозяйство было серьезное – склады, бараки и времянки для рыбаков, баркасы, сохнущие на берегу сети и даже сейнер и самолет-разведчик поиска для косяков скумбрии. Ваня в первый же месяц провонялся этой рыбой до костей и печенок.
Черноморское производственное управление рыбной промышленности Главного управления рыбной промышленности Азово-Черноморского бассейна рыбколхоз имени Шмидта – так ему озвучили новое место работы. Вот сволочи! И за это он еще и взятку сунул. А на все его негодования по поводу рыбацкой артели, мол, не по чину кроите, Ваня получил моментальный ответ, что те, кому не нравится добыча скумбрии и тюльки, запросто отправится на «Эксперимент» добывать филлофору.
– Это что за рыба? – удивился он.
– Это не рыба. Это водоросли для агарового завода.
И такой в Одессе тоже был. На семейных посиделках у Ани на Фонтане Ваня пожаловался любимой тете Ксене на несправедливость и завод по заготовке водорослей.
– Вот чем еще нас не кормили?!
– Да ладно, – отмахнулась Ксеня. – Ты на Дальнем Востоке морскую капусту так наворачивал – за ушами трещало. А завод, кстати, богатый – из этой филлофоры получают агар-агар – главное вещество для всех мармеладов и зефиров. Твою филлофору еще и морским виноградом называют. Не слышал разве?
– Ну не чистый агар-агар, а такой… агароид, там йода навалом – очень полезная штука, – подхватил Панков.
Местное «море без берегов», оно же филлофорное поле Зернова, открытое им в 1908 году, было гигантским и очень прибыльным. Желеобразующие свойства агара, или пищевой добавки № 406, были выше раз в десять, чем у желатина, который производят путем переработки костей, хрящей и кожи животных. Его использовали не только в кулинарии, но и в производстве косметики и медпрепаратов. Самая большая рыбопромышленная компания СССР «Антарктика» построила в Одессе опытно-экспериментальный гидролизно-агароидный завод. При нем был флот – аж два суденышка. «Траву», как называли филлофору моряки, ловили с марта по октябрь. Один рейс продолжался около трех суток – часов восемь на дорогу до поля и полтора – набить трюмы с помощью крана и тралов. Потом уже по суше тягачом с сеткой груз отвозили на Жевахову гору – сушиться – и возвращали на завод – обрабатывать кислотой и содой и вываривать. Специфическое «душистое» производство было очень прибыльным. Одесский завод производил половину всего агара СССР. Но работа на одном из двух судов завода считалась чем-то вроде «штрафбата» для получивших отказ по загранке. Запах от выловленных мокрых водорослей под южным солнцем стоял, мягко говоря, специфический. Жертвы системы, попавшие на «подводное земледелие», тем не менее умудрялись находить неплохие гешефты. Во-первых, на обратном пути на Тендеровской косе устраивалась рыбалка для себя и не только домой. Та же скумбрия и самая вкусная камбала сдавались оптом сразу при швартовке перекупам, которые уже стояли в ожидании с раскрытыми багажниками. Так что к зарплате в двести рублей можно было рыбой заработать еще как минимум столько же.
Трал поднимал со дна не только водоросли, но и всякие сюрпризы – от снарядов и мин времен войны до древних амфор. В первое лето и черепков, и целых сосудов сдали в археологический музей в таком количестве, что у моряков… отказались их больше принимать, сославшись на трудности с установлением возраста.
– И что с ними делать? – спросили сознательные заготовители агара.
– Себе оставьте, – предложили музейщики.
– Не отвлекайся, – Лидия Ивановна вальяжно откинулась в кресле. – Так где ты работаешь?
– Рыбколхозником на баркасе. У них даже сейнер есть и самолет, чтобы скумбрию с неба высматривать. А я у них. На баркасе.
Аня попыталась приободрить сына:
– Ну и что, что рыбная артель? Вон твоя любимая Ксеня тоже с рыбы и базара начинала и как поднялась. А так и работа уважаемая, и при еде всегда, и живая копейка.
– Как же копейка! Председатель с нас по пять рублей снял – на памятник Шмидту.
– Ну все! Теперь ты точно… Знаешь кто? – прищурилась Лида.
– Кто?
– Сын лейтенанта Шмидта! – расплылась в улыбке старшенькая Беззуб.
– Это ты намекаешь, что у него отца нет? – поджала губы Аня.
– Это я классику цитирую! «Золотой теленок»! Не телец. Как, кстати, лейтенанта Шмидта звали? – продолжала дразнить племянника Лида.
– Ну вам виднее, наверняка вы с ним тоже были знакомы, – огрызнулся Ванечка.
– Двоечник! – смеялась Лида. – Биографию перечитай! Петей его звали. Как Жениного мужа. Он когда прославился? В девятьсот пятом, и расстреляли его тогда же. Или повесили? Не помню уже. Маленькой была. Вот такой, – Лида опустила ладошку на уровень колена.
