Мама воет с таким отчаянием, что даже у Марен сжимается сердце.
– Нет! Мы не знали. Мы не ведали, что творим. – Мама закрывает лицо руками. – Как она горела, Марен. Как таяла ее плоть. И этот запах… О боже. – Она обнимает себя за плечи и начинает раскачиваться взад-вперед. – Господи, помилуй нас грешных. Если бы мы знали… А теперь колесо завертелось, и его уже не остановишь.
Марен не слушает дальше. Все уже ясно как день. Она срывается с места, бежит со всех ног, а мама кричит ей вслед:
– Марен, моя девочка, моя радость. Прости меня!
Марен не станет дожидаться, когда за нею придут. Деньги у нее есть, она отложила немалую сумму из того, что Урса платила ей за помощь по дому. Можно взять лодку, как Дийна. Может быть, разыскать Дийну на мелкогорье. Или податься в какой-нибудь город, где ее точно никто не найдет среди стольких людей.
Но Урса… Как бросить Урсу после всего, что было сегодня? Убежать вместе? Нет, Марен даже не станет об этом просить. Ей становится трудно дышать. Мысли вихрем кружатся в голове, подгоняют обратно к малому лодочному сараю. Марен врывается в дом и закрывает за собой дверь.
– Марен, – слышит она голос Урсы.
Урса сидит за столом в одной тонкой ночной рубашке, а у камина стоит комиссар Авессалом Корнет и держит в руке Урсино желтое платье.
39
Марен угодила в ловушку Авессалома, как и сама Урса.
Он вернулся из Вардёхюса поздно, от него пахло дымом и аквавитом, и Урса, чье тело помнило нежные ласки Марен, просто не вынесла его грубых прикосновений. Она его оттолкнула, и он замер, пристально глядя на нее сквозь сумрак их украденной комнаты. Застыл так неподвижно, что Урсе стало страшно.
– Почему ты не хочешь меня, Урсула?
Она молчит, потому что не знает, что можно сказать, чтобы не разозлить его еще больше.
– Ты меня любишь?
Он даже пьянее, чем ей показалось сначала. Он еле держится на ногах.
– Да.
Он наклоняется к ней и кладет голову ей на колени. Она убирает руки подальше, чтобы даже случайно не прикоснуться к его волосам, к его коже. Его широкая спина то вздымается, то опадает в такт тяжелому дыханию, и Урса молится про себя, чтобы сейчас он уснул, а наутро не помнил вообще ничего, что было ночью. Но он вдруг резко встает, оправляет смердящую рубаху.
– Я скоро вернусь, жена. У меня важное дело, не терпящее отлагательств, а когда я вернусь, то надеюсь, ты встретишь меня полюбезнее.
Натянув сапоги, он выходит из дома. Урса прислушивается, надеясь хоть что-то расслышать сквозь стук бешено колотящегося сердца. Но шаги мужа не затихают вдали. Она слышит, как его сапоги грохочут по дощатому крыльцу лодочного сарая, дома Марен. Она подбегает к окну и успевает увидеть, как он рывком открывает дверь и заходит внутрь.
Он не мог знать о том, что произошло между ними сегодня. Это никак невозможно, но острый приступ паники все равно заставляет Урсу броситься следом за ним – почти голышом, только в тонкой ночной рубашке. Дверь не заперта, Урса входит. Марен там нет, но ее муж стоит у стола, смотрит на угли, тлеющие в очаге.
– Что ты здесь делаешь, Авессалом?
– А что здесь делаешь ты, жена? – Он оборачивается и смотрит на нее в упор. – Ты не одета.
Урса прижимает руки к груди.
– Прошу прощения, муж, но зачем ты пришел сюда на ночь глядя? Пойдем домой.
– У меня здесь дело.
Страх обжигает ее изнутри.
– Ты пьян.
– Я не так уж и пьян, – говорит он заплетающимся языком. – Если бы ты пошла со мной на обед, ты бы знала.
– Я жалею, что не пошла. Пожалуйста, пойдем домой.
Она протягивает к нему руки, но он не сдвигается с места.
– Я собираюсь арестовать твою подругу, Урсула. Я знаю, как ты к ней привязана, и не хотел ставить тебя в неловкое положение.
– Марен? – Комната кружится, словно Урса и сама напилась допьяна. – Кто ее обвинил?
– Сама ведьма Олафсдоттер. Ее последнее признание. Но скажи мне, жена, почему твое свадебное платье валяется на полу?
– Я отдала его Марен в стирку, – говорит Урса. У нее дрожат руки, и она прячет их за спиной. – Видишь, вода уже набрана.
Он глядит на купальную лохань, все еще полную серой воды. Запах сирени уже не слышен, его забил страшный запах дыма, пропитавший одежду Авессалома.
– Зачем ты сейчас пошла следом за мною, жена?
– Разве жена не тревожится, когда муж на ночь глядя идет в дом к другой женщине?
– Я должен поверить, что ты ревнуешь меня к другим женщинам? – Зубы Авессалома сверкают в тусклом свете от тлеющих угольков. – Раньше я не замечал за тобой никакой ревности.
– Арест не подождет до утра? Пойдем домой, муж.
– Сядь, Урсула. Я хочу знать правду.
– Я сказала тебе правду.
– Я сказал, сядь. – Он поднимает с пола ее запачканное платье. – Сейчас же.
Им не приходится долго ждать, хотя Урсе эти минуты кажутся вечностью. Она молится про себя, чтобы Марен не вернулась. Муж наблюдает за ней, то и дело поглядывая на дверь. Марен врывается в дом, и хотя Урса пытается ее предостеречь, уже слишком поздно.
– Мое почтение, фру Магнусдоттер. Прошу вас, присядьте.
Марен стоит на месте.
– Комиссар Корнет…
Он подходит к ней сам и подтаскивает ей стул. Ноги у Марен как будто подкашиваются, и она тяжело опускается на сиденье. Урса чувствует на себе ее взгляд, но не решается поднять глаза. Авессалом смотрит на Марен, словно на подсудимую в зале суда. По сравнению с ним она кажется маленькой и беззащитной, как дрожащий огонек свечи против всепоглощающей темноты.
– Почему платье моей жены лежит на полу у вас в доме, фру Магнусдоттер?
– Я взяла его в стирку, комиссар.
– Так почему же оно на полу и почти сухое?
– Оно, должно быть, упало со стула. Я сначала стирала другие вещи.
– И где же эти другие вещи?
Марен медлит с ответом, и внезапно Авессалом хватает ее за горло.
Урса резко поднимается на ноги, роняя стул.
– Авессалом, нет!
– Ты околдовала мою жену? Отвечай! – У него изо рта брызжет слюна, глаза горят бешеным огнем. Марен издает сдавленный крик, как умирающая птица. Одним рывком Авессалом поднимает ее со стула и тащит прочь от Урсы. – Отвечай!
– Авессалом, она не может говорить!
Лицо Марен уже багровеет, ее ноги судорожно бьются, но не дотягиваются до пола. Урсе кажется, что она движется через плотную вязкую грязь – так мучительно медленно и бесполезно. Она хватается за руки мужа и пытается их разжать. Авессалом грубо швыряет Марен на пол и с размаху влепляет Урсе пощечину, от которой у нее звенит в голове.
