— И вы рассчитываете на мою помощь в этом вопросе? — Сурин посмотрел на собеседника скептически.
— Нет. Не такой уж я дурачина и простофиля, как вы сейчас подумали. За эти годы я очень много всего узнал. В том числе о том, как устроена реальность на самом деле. Не скажу, что меня это порадовало, — рыжий попытался закинуть ногу на ногу, но не преуспел. — Но если всё настолько схвачено… Что ж. С волками жить — по-волчьи выть. Собственно, именно это меня сейчас интересует. Научиться правильно выть по-волчьи. Вы понимаете, о чём я?
Старик молча кивнул.
— Вы, Мстислав Мануйлович, замечательный преподаватель и педагог. И полиглот от Бога. Говорю без лести, вы же сами про себя знаете.
— Может всё-таки, — старик дёрнул краешком рта, — настоящий английский? Тот, который у вас в голове — это наверняка чудовищная дрянь. Хотя бы судя по тому, как вы выговариваете слово lost. Или немецкий, это бездна. За отдельные деньги я могу вас поучить даже русскому — тому, на котором настоящие люди говорили… А это, о чём вы… Вы же не брат. И не можете им стать. По причинам, вами же изложенным. Если вы всё-таки настаиваете — людское преподают. Могу обратиться к одному человечку, уточнить…
— Да, преподают, — рыжий скорчил гримасу. — Под большим секретом, за неприличные деньги, со всякими условиями, но преподают. Но вот беда: все преподаватели учились у других преподавателей. А вы — единственный, кто общался с носителями языка. Во всяком случае, единственный, кого я смог найти. И это мне обошлось недёшево. Во всех смыслах.
Проционус Команданте Зигер очень осторожно ткнулся носом в ногу хозяина, намекая, что ему холодно и пора бы домой. Хозяин не заметил. Он думал, и мысли эти были тяжёлыми, как мешки с картошкой.
— Вообще-то, — наконец, сказал Мстислав Мануйлович, — сейчас я должен был бы встать и уйти. Но вы же не отвяжетесь.
— Именно, — подтвердил рыжий. — Баналь Джо бара галах.
Старика передёрнуло.
— Настолько плохо? — с беспокойством спросил рыжий. — Я думал, простая фраза… Ошибка в грамматике? Произношение скверное? Что?
— Вот в этом-то и всё дело, — вздохнул Сурин. — Видите ли, я действительно хороший преподаватель. Как раньше говорили — репетитор. Я хороший репетитор. Мои ученики мне обычно благодарны… долго. А знаете, в чём секрет? Я учу не читать, не учу говорить. Я учу думать на языке. Но я не могу научить вас думать на людском. И никто не может. Я могу постараться что-то передать, кроме грамматики и лексики. Но это совершенно не то.
— А чему учили там? — человек, называющий себя Джо, ощутимо напрягся. — И, кстати — где это?
— Наверное, на Луне, — ответил Мстислав Мануйлович. — Судя по силе тяжести. Там всё было легче. Но я не уверен. Я не видел поверхности. Я вообще ничего не видел. Да, чтобы всё сразу было ясно. Сурин го каголь Аур" Аркона. Я никогда не видел Их и не говорил с Ними. Только с такими же, как я. С захваченными. Мы в каком-то смысле учили друг друга. С очень небольшой помощью извне.
— Ну то есть как? — не понял рыжий.
— Ну то есть так. Вообще, когда вы говорили о носителях языка… Тут с вашей стороны недопонимание. Людское — это не Их язык. Я даже не уверен, что Они общаются посредством звуков… или символов. А может и нет. Мы не знаем о Них ничего. Вообще ничего, — повторил он. — Вы меня слушаете?
— Очень внимательно, — быстро сказал рыжий. — Хотите ещё сигаретку? Ну, всё-таки…
— Нет, хватит… Так вот, людское — это искусственный язык, созданный Ими для общения с людьми. Хотя Они прекрасно понимают любые земные языки, да и вообще насквозь нас видят. Смысл галах — в его воспитательном и дисциплинирующем эффекте. И обучение людскому — это часть воспитания. Именно этого я вам не могу преподать. При всём желании, — добавил он с непонятной интонацией.
— Тогда хотя бы расскажите, — попросил рыжий, закуривая.
— Я не говорил об этом последние полвека, — вздохнул Мстислав Мануйлович. — Пожалуй, можно ещё сигарету.
— Давайте, — начал он, с удовольствием затягиваясь, — я расскажу вам про свой первый урок. Его я запомнил очень хорошо. Как и все последующие. Но этот — особенно.
— Очень интересно, — рыжий откинулся на спинку скамейки.
— Представьте себе такую картину, — сказал старик. — Совсем ещё молодой человек. Лежит в гамаке на родительской даче. Кушает клубнику со сливками. Перечитывает по пятому разу старый номер "Die Aktion", отец привёз из Германии… да, у меня уже тогда были способности к языкам. И думает о том, возьмут ли его в лётный кружок. Потом — голубой притягивающий луч, его все описывают… И теперь он находится неизвестно где. Голый. С мокрыми ногами. Это почему-то особенно пугало. Я сначала думал, что это иностранные шпионы. Чтобы потом заставить отца выдать какие-нибудь секреты, отец мой был военный инженер… Но этот луч, и другая сила тяжести… трудно не понять.
Он снова затянулся. Выдохнул дым. Помолчал. Рыжий терпеливо ждал.
— Комнатка без дверей и окон, — наконец, сказал он. — Железный пол. Палка. Просто деревянная палка на полу. Больше ничего. Простоял минут десять, было очень холодно, особенно ногам. В конце концов я взял палку. И услышал откуда-то слова… — Сурин повертел головой, заглянул даже за спину, понизил голос, — кемаль круа. Я сказал "чего?", и получил удар током. Или чем-то вроде этого. Очень больно. Я свалился на пол, а ток бил. Меня корёжило. Потом боль прекратилась. Я опять что-то сказал, и опять началось то же самое. А дальше меня било и било. Пока не осталось одно желание — понять, чего же от меня хотят… В конце концов я эту палку сломал. Перед этим я делал с ней… самые разные вещи. Всё что приходило в голову, всё, что могло помочь… Но Они хотели, чтобы я сломал палку. Она, кстати, была очень твёрдая. Я еле справился. Так я выучил два первых глагола. Кемаль — ты должен сломать. Круа — исполнить любыми усилиями, любой ценой. Теперь вы меня лучше понимаете?
— И что, они и дальше вот так? — уточнил рыжий.
— Нет, конечно, — старик вздохнул, — дальше было гораздо хуже. Иногда меня спасала только языковая интуиция. Я до сих пор не понимаю, почему выжил. Хотя нет, понимаю. Мне везло.
— А с остальными что? — наивно спросил Джо.
Старик скурил сигарету до фильтра и завертел головой, ища поблизости мусорный бачок. Увидел — и движением неожиданным и ловким запустил окурок прямо в тёмный, смрадный зев.
— Но зачем всё это? — спросил рыжий. — Нельзя было просто объяснить правила?
— Я рассказал про первый урок, — как ни в чём не бывало продолжил Сурин. — А теперь сразу про десятый. Кажется, он был именно десятым. Я сидел в мягком кресле. Одетый. И смотрел через экран на юношу, голого и с мокрыми ногами. Он находился в комнатке без дверей и окон, а на полу лежала палка. Дальше понятно?
