Именно поэтому так ценны любые внешние наблюдения, произведённые на сломе эпох, когда, по удачному высказыванию Йобко, "обнажается историческая почва". В такие моменты даже самые слепые и равнодушные глаза что-нибудь увидят: публикуемая нами эпистола это подтверждает. К сожалению, она обрывается на самом интересном месте. Но и те скудные и противоречивые сведения, которые заключены в ней, дают определённый материал для работы историка. Кроме того, оно наверняка заинтересует и наших читателей — хотя бы как документ своего времени. При всей наивности автора этого послания, оно даёт нам возможность заглянуть в прошлое глазами современника, почувствовать дух эпохи, вдохнуть аромат утраченного времени.
Кель Селевендра, баклан,
научный редактор журнала "История и современность" (Директория).
ТЕКСТ
Индекс: 07 123308
Куда: Московия, г. Нижгород, а/я 12002
Кому: по требованию
Из: анкл. Хаттифнаттов, пос. Приграничный, п/о 12
От кого: Дуглас Баранаускас, п-к п.с.н.
За доставку уплочено. П/о 12, старший письмоводитель Козловский Я.Е. [подпись — Прим. публ.]
Любезный друг, мой дорогой Констанций!
Вопреки Правилам письмовников, настоятельно советующих переносить всё важное в самый конец письма, а то и в пост-скриптум, начну с самого основного.
Итак, я исполнил все Обязанности, возложенные на меня дядей Ираклием, и покинул Хемуль! Это письмо я пишу на постоялом дворе в земле Хаттифнаттов, откудова до наших мест заведено почтовое Сообщение в обычном роде, то есть посредством бэтменов и письмонош. Ах, знал бы ты, как не хватало мне этого ранее! Сколько раз бывало со мной такое: я, весь полный острейших Впечатлений, хватался за перо, чтобы излить обуревающие меня Чувства и Мысли в дружеском письме! И столько же раз холодные мысли об Экономии и Безопасности принуждали меня отступиться от сего Намерения. Ибо между Хемулем и Московией существует лишь Хемульская коммерческая связь, именуемая здесь "телеграфированием". Нет сомнений, она весьма быстра: создаётся даже Ощущение, что между отдачей письма в руки почтового служащего и его получением в Нижгородском Торговом Представительстве ООО "Хемуль" проходит самое ничтожное время. Однако же отдавать в чужие руки письмо без обёртки, совершенно открытое для нескромных взоров, и ещё платить по соверену за слово — всё это совершенно противно самому Духу дружеской переписки; как, впрочем, и то, что письмо попадает к адресату не в сущем виде, а переписанное рукою наёмного писца. Нет слов, как радостно мне выводить пером эти буквы, доподлинно зная, что они дойдут до тебя как они суть, то бишь начертанными моею собственной рукою! И знал бы ты, как тяжко мне было черпать сведения о Нижгородских делах из Хемульской прессы и из телеграфических посланий дяди, в которых содержались лишь деловые Указания. Впрочем, он хотя бы упоминал, что вся моя родня по-прежнему пребывает в телесном Здравии (так что рассчитывать на самомалейшее наследство мне по-прежнему не приходится). Но я не знаю иного, бесконечно более драгоценного для меня, для душевной Жизни моей: как ты жив; как жив наш дорогой Муций; по-прежнему ли варят доброе тёмное пиво в погребке у Ганса; и, наконец. главное — любит ли меня ещё моя Клотильда.
К своему великому сожалению, обо всём об этом я узнаю не весьма скоро. Как мне уже доподлинно ведомо, дороги отсюда до нас не отличаются ни достаточной Исправностью, ни хоть сколь-нибудь удовлетворительным придорожным Сервисом. Виною тому Редкость тесла-зацеплений, от чего происходит Недостаточность населения и общее Неустройство. По пути в Хемуль я уже вполне познал все эти Горести, так что ныне с внутренним Содроганием ожидаю изматывающей тряски, незавидных ночлегов, дурных харчей, дорожной грязи и прочих Оказий. Признаться! — я завидую своему же письму, кое, покойно лёжа в почтовой суме на животе бэтмена, легко преодолеет по воздуху все эти Препятствия — и прибудет в Нижгород задолго до моего прибытия.
Но не буду утомлять тебя, мой любезнейший друг, напрасными Воздыханиями о неизбежно предстоящем. Они не принесут Пользы и лишь огорчат свыше Меры. Лучше посвящу это — смею верить, долгожданное! — послание своим Мыслям и Впечатлениям о жизни в Хемуле. В этом вопросе ты вправе рассчитывать на совершеннейшую мою Откровенность. Я к ней готов вполне; и более, всячески сего желаю, ибо Ум полнится Впечатлениями ещё свежими. В скором времени они как бы окаменеют и превратятся в прочные Убеждения, более обдуманные, но лишённые того оттенка и тона Непосредственности, которая так притягательна для тонких Натур вроде тебя.
Начнём, пожалуй, вот с чего. Ты ведь не запамятовал наш прощальный ужин, затянувшийся до утра и перешедший в обычный наш спор? Здесь, в Хемуле, я частенько вспоминал его. Кончался февраль; я готовился к отъезду; ты же был весь в хлопотах по своему делу с Клавдием (надеюсь, оно разрешилось благополучно). На дворе стояла столь лютая стужа, да такая, что все мои щетины покрылись инеем, а твои перья встопорщились почти что до вертикального Положения. Однако всё это не помешало нам, накинув лёгкие дохи, прогуливаться по Высоковольтной улице, увлечённо занимаясь тем, в чём московитский наш Народ преуспел более всего прочего — увлечённо спорить про то, о чём мы не имеем ни малейшего Представления.
Разговор наш, помнишь? — касался Хемуля. Ты с присущей тебе горячливостью Натуры отстаивал то Воззрение, что народ Хемулей установил у себя наилучший Строй и пользуется всеми выгодами совершеннейшей Свободы. Я в ту пору мнил себя счастливым обладателем немалого жизненного Опыта и склонялся к Взглядам самым циническим, а потому яростно опровергал твои Построения и доказывал, что хемульские Порядки являют собой самый обыкновенный Произвол, лишь едва прикрытый внешнею личиною общественной Пользы. Мы так и не сошлись во Мнениях; помнится, ты чуть было не ущипнул меня за рыло, а я был не вполне обходителен с твоей шеей; всё это, конечно же, вздор, какой бывает между старинными приятелями, однако же расстались мы на углу Омского и Амперского переулков не весьма довольные друг другом. Я, во всяком случае, был в сильнейшем Негодовании; мне доставляло утешение лишь то Обстоятельство, что в самом скором времени я составлю самое непосредственное и достоверное Мнение о пререкаемом Предмете.
Что же теперь? Скажу так: оба мы были не правы. Хемуль вовсе не царство Свободы, однако же и простым Произволом его Установления не являются тоже. Нельзя сказать и того, что это некоторая смесь из первого и второго. Я вообще не нашёл никакого Определения из числа нам известных, которое достаточно подошло бы к открывшейся мне Действительности.
К слову сказать. Самим Ходом вещей — или, как ты будешь настаивать, Историей, хотя это, в сущности, лишь различные Имена одного и того же — в наших умственных Привычках заложено исходить из некоей общей Картины, в которую как бы помещаются Факты; если же какие-то Факты остались без квартиры, тем хуже для них. Хемули мыслят не так: они исходят из Фактов, как бы из некоего строительного Материала, из которого они построяют свои Теории; однако таковые зависят от Материала всецело и совершенно. Пробыв в Хемуле менее года, я не могу претендовать на совершенное овладение этой Манерою. Посему ограничусь Описанием тех Дел и Явлений, свидетелем которых мне довелось быть, начиная с Обстоятельств самых внешних и малозначительных и кончая тем, что я почитаю существенным. Выводы же я оставляю на Будущее: авось, оно мудренее.
