— М-м-м-м-мнээээ, — промычал Пьеро, пытаясь встать.
— Куда собрался? — Ева осторожно боднула его мордочкой в спину, ожидая, что он тут же и упадёт.
Против ожиданий, он не упал. Наоборот, он осторожненько-осторожненько распрямился. Тощие колени его ходили ходуном, но он стоял.
— У меня была шляпа, — сказал он почти нормальным голосом. — Вот здесь, — он схватился за голову, точнее — за спёкшуюся корку крови и грязи, которая её покрывала. — Где моя шляпа?
— Эй, — обеспокоенно сказала Ева, — с тобой всё в порядке? Какая шляпа? Не было у тебя никакой шляпы!
— Вы забрали шляпу, шляпу мою украли, сраные. обормотки… и одежду мою забрали… и штаны… я тут голый стою… — бормотал тем временем Пьеро, ощупывая себя. Бледная, безволосая кожа его покрылась противными мурашками.
— Мне надо идти… — бубнил маленький шахид, — идти мне надобно, быстро-быстро… Зайчик! Зайчик! — вдруг заорал он так, что у поняшки заложило уши. — Зайчик убежал… — растерянно сказал он. — Это вы его спугнули, засранки!
Львика грозно поднялась со своего места и встала, хлеща себя хвостом по бёдрам.
— Ты как нас назвал? — переспросила она голосом, не предвещающим ничего доброго.
— Львика, не надо! — успела крикнуть Ева, когда Пьеро внезапно метнулся к двери.
Ева прыгнула с места. Пьеро, не оборачиваясь, врезал ей ногой по лицу. Удар был сильным и точным. Ну, почти точным: пятка не достала до носа совсем чуть-чуть. Поняша, не думая, чисто на рефлексах, бросилась на пол, схватила зубами другую ногу маленького шахида и сжала зубы.
Будь Пьеро в форме, всё это кончилось бы для Евы не самым лучшим образом. Но Пьеро не был в форме. У него была разбита — несколько раз! — голова, он был изранен, и наконец, истощён. И всё же включившиеся навыки боевика его не подвели. То, что вбито, уже не выбьешь.
Он не упал. Он не начал вырываться. Он сделал как учили: с силой пропихнул захваченную зубами ногу ещё дальше в рот. Поняша на автомате его открыла. Пьеро освободил ногу, упал, сгруппировавшись, на пол, перекатился. На его исцарапанном лице появилось нехорошее сосредоточенное выражение. Он быстрым движением схватил с пола пустую бутылку и грохнул её о край стола. «Розочка» зловеще блеснула. Ева с опозданием вспомнила всё, что слышала про боевое прошлое поэта.
— Хотите сдать меня Карабасу? — прошипел он злобно и осмысленно. — Выдать! Выдать меня хотите! Авотхуй! Уйду, скобейды, как есть уйду…
Львика уставилась на Пьеро, ловя его взгляд.
— Маленький что ты бегаешь маленький тебе страшно маленький иди к мамочке… — забормотала она майсу.
Пьеро выронил было розочку, но тут же собрался с духом и закрыл лицо руками.
«Плохо» — решила Ева. «Надо было самой». Кого другого Львика бы, может, някнула, но Пьеро в нынешнем своём наадреналиненном состоянии был орешком довольно крепким. Увы, перехватывать чужой няш было нельзя — потенциальная жертва могла и вовсе сорваться с крючка.
Маленький шахид встряхнулся, как мокрый пёс. Осторожненько приоткрыл глаза и начал отступать к двери.
— Львика! — взмолилась Ева. — Напрягись! Включи теплоту!
— А-а-а о-а-ау… — пропела Львика, буравя Пьеро взглядом.
Пьеро замер.
— Львика, голосом! — заорала Писториус.
— Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение
… — пропела золотистая поняша. — Я люблю тебя дольше, что дней мне дано на земле-е-е…
Пьеро задёргался, пытаясь отвернуться. Но поздно: взгляд его намертво приклеился к зрачкам няши.
— Ты горишь, как звезда — как звезда в тишине отдаления… и твой образ не тонет во снах, ни в волнах, ни во мгле… — голос Львики всё рос, поднимался огромным алым парусом. Ева аж попятилась: такие огромные грации излучала сейчас её подруга.
Ева как бы понимала, что сейчас ей надо бы подобраться к няшимому Пьерику и как следует ёбнуть его по затылку копытом. Но обаяние Львики подействовали и на неё: ей хотелось слушать, слушать, слушать. — хотя вообще-то по жизни она Бальмонта на дух не переносила.
«Да она же за двести может, на драйве-то на своём» — подумалось ей. Мысль не удержалась, смытая голосом.
— Я тебя полюбила нежданно, безумно, отчаянно… — от звукового напора тоненько задребезжало стекло. Этому звону аккомпанировал характерный звук: кто-то с первого этажа — разбуженный охранник, наверное — стучал по трубе, намекая, что можно и потише вообще-то.
— Как я вижу тебя — голос Львики внезапно очень нежным и каким-то золотым, струнным, — как слепой открывает глаза…
Маленький шахид пытался что-то промычать, но горло перехватило, ноги подкосились. Он пал на колени, пал и пополз, оставляя кровавый след — из прокушенной ноги текло. Но он не замечал этого, он вообще не замечал ничего — он плыл, горел и таял одновременно. Член его трепетал, лицо заливали сладкие слёзы. Ибо он уже не мог, он уже истекал, он уже готов был выплеснуться…
Услужающая мышь Перепетуя, закатив глазки, шлёпнулась с евиной шеи на пол…
Ева, собравши волю в хапок, поднялась и осторожненько-осторожненько пошла по стеночке, намереваясь зайти Пьероше за спину…
— И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна… — тут Львика превзошла саму себя, тут было уже точно за двести граций …
И вот на этих-то словах про изваянность всех и накрыло.
Накрыло пьеровым эмо-полем,
исполненном бесконечной, безграничной, вселенской любови
любови любови ЛЮБВИ, а-а-а о-а-ау!
страстного порыва
к внезапно-изваянной стрась трась трась трасти
мордасти! мордасти! о! о!
до опиздененья!
сердец и телес единенья!
сердец и телес, даааа! овладетеньки люлю бу бушкой
И тут маленькие лошадки, хомосапый мудила, мышка и ящерок, изнемогая от любви — и желанья насладиться ею вполне -
— кинулись друг на друга, и всё заверте…
СЛЕДУЮЩИЕ ОДИННАДЦАТЬ СТРАНИЦ УДАЛЕНЫ ПО ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫМ СООБРАЖЕНИЯМ. АДМИНИСТРАЦИЯ
//
— Ну и запашок тут у вас стоит, — Неуловимый Джо неизящно сморщил неизящный нос.
Ева отвела глаза. Львика посмотрела с вызовом. Пьеро сделал равнодушное лицо.
Они сидели всё в той же комнате. Ева вызвала уборщицу, так что тут было прибрано. Хотя для полного благолепия требовался разбор стола, возвращение на место оторванной шторы и влажная уборка. Ева отложила всё это на потом. Сначала нужно было понять, как теперь жить — в особенности с Карабасом.
— Я рассчитывал, что ты хотя бы поспишь, — сказал Джо, глядя на Пьеро.
— Да я поспал, — ответил Пьеро. — Там, за дверью. Там диванчик есть. А нельзя было как-нибудь по-другому?
