— Как хорошо… — сказала Алиса и снова лишилась чувств. На этот раз — с лёгким сердцем.
Another side to the story. Побег на рывок.
Начнём с того, что наш сердечный друг Буратина был совсем не в восторге от того, что попал в плен к Малику Абд-ар-Рафи.
Нет, в принципе-то и так жить можно. Ну, неудобно, да. Зато голова не болит на тему что покушать и как увернуться от пиздеца. И даже наливают.
Однако Древо наливало Буратине по чуть-чуть, а вот наказывало жёстко. Полищук достал своим скотским отношением. Отношения с коллективом были не то что совсем плохие, но в целом не сложились. Управлять дуболомами, ищущими артефакты, было хлопотно и неинтересно. В общем, по всему выходило, что хорошо бы сделать отсюда ноги.
Сначала бамбук приссывал даже думать на эту тему. Однако скоро понял, что Малик Абд-ар-Рафи то ли не умеет лазить в чужие головы по собственной инициативе, то ли считает ниже своего достоинства. Чтобы показать ему хоть какие-то свои мысли, нужно было специально напрягаться. Тогда Буратина отбросил страх и стал измышлять план побега.
От головы слоупока — она давно поумнела и научилась думать словами — он узнал, что времени у него примерно месяц. После этого в теле начинаются необратимые изменения, а где-то через полгода оно обычно отгнивает вовсе. Поскольку Древо прорастает везде и берёт на себя все функции жизнеобеспечения
.
Буратину это не устраивало. Он стал думать, как бы сломать сук, на котором он висел. Самому это было сделать невозможно — дерево, захватив тело, первым делом отключало двигательный контроль. Когда он стал работать с дуболомами, то ему пришло в голову взять управление двумя-тремя из них и сук сломать с их помощью. Но быстро выяснил, что тот же Полищук или даже пикачу, как более опытные, легко контроль перехватывают. Нужно было что-то другое, вот только что?
Идею подсказал ему именно Полищук. Наивный Буратина спросил его, почему такой ценный артефакт, как «ведьмина коса», валяется на видном месте, а не лежит в сокровищнице. Полищук долго издевался над глупостью деревяшкина. После чего всё-таки соблаговолил объяснить, что «электра» — крайне опасная штука. И если она, не дай Дочь, соприкоснётся с артефактами в сокровищнице, всё это может или взорваться, или испариться, или произойдёт ещё что-нибудь ужасное. Отчего Древо погибнет, ну и все его головы тоже. Так что «электра» должна лежать на своём месте и греть землю
.
В голове Буратины тут же сложился план: овладеть большим дуболомом, взять «ведьмину косу» и дотащить до сокровищницы. Где она, Буратина отлично знал — потому что его собственные дуболомы регулярно сносили туда добычу. Будет большой бум-бум, Древо издохнет, а он, Буратина, отломает от себя сук и снова станет свободным. Если всё проделать быстро, может и получиться.
Как мы уже неоднократно отмечали, Буратина умом не блистал. Будь у него по-настоящему мощный интеллект, тот подсказал бы ему сотни аргументов против. Начиная от расчёта вероятности выжить в случае большого бум-бума и кончая нравственными соображениями — ведь остальные головы тоже погибнут. Но наш деревяшкин не был отягощён ни прозорливостью, ни высокой моралью, да и вообще ничем. Ему было плохо и он хотел смыться из плохого места. Себя он считал везучим парнем. Он надеялся, что ему повезёт и на этот раз. А не повезёт — ну что ж, такова селяви.
Бамбук собирался провернуть дело какой-нибудь тихой ночью, когда все головы заснут, а Древо впадёт в размышления о своём величии. Но, как назло, тихой ночи никак не случалось. То какой-нибудь контролёр затащит к «жарке» свою добычу, то упыряка пристроится у огонька, то пробежит-проскачет безумный долбодятел и всех разбудит. В общем, всё время происходила какая-то мелкая хуйня — которая обычно и низвергает великие планы.
Появление кота и Алисы Буратина, конечно, никак не ожидал. Однако это решило обе задачи: все головы Древа и оно само отвлеклись на бой с пришельцами. Буратина понял, что другого такого шанса не будет.
Действовал он так. Сначала затребовал себе пару дуболомов и начал активно изображать борьбу — на самом же деле просто мешаясь под ногами остальных. Потом, улучив момент, когда все втянулись в битву, овладел мозгом старой коряги из резерва главного командования: её Малик придерживал на всякий случай. Потихоньку зашёл ею с тыла.
И в решающий миг! — см. выше!
//
Кот поднял с земли маленькую «зажглянку». По поверхности артефакта змеилась трещина. Он повертел её в руках и бросил на снег. Ничего не загорелось. Зажглянка была плохой, негодной зажглянкой.
— Что там? — спросила лиса.
Базилио ещё раз заглянул в дымящуюся яму.
— Пиздец, — сказал он.
— Как пиздец? — не поняла Алиса. Она сидела у фонтана и зашивала себе рану на ноге. Рядом на белой тряпочке были разложены разные мелкие блестящие предметы, извлечённые из подвздошного мешка.
— А вот так, — ответил кот, присаживаясь на обломок ствола Малика Абд-ар-Рафи. — Полный и окончательный. Проебались наши сокровища.
— Прошу… — простонало что-то из-под обломка.
Кот узнал голос. Схватился за тяжёлую деревяшку и перевернул её.
Под ней лежал раздавленный крокозитроп.
Он был именно раздавлен, расплющен. Тело его уплощилось, под кожей были заметны изломы каких-то трубок. Две руки были заломаны под немыслимыми углами, из колена сочилась белая жидкость. Оторванный глаз валялся рядом.
«Не жилец» — подумал кот.
— Я виноват, — сказал Розан Васильевич. — Не рассчитал… Надо было… — из ротощели пошли пузыри.
— Алису позвать? — спросил кот. — У неё обезболька есть.
— Не… надо… — видно было, что каждое слово даётся крокозитопу с трудом. — Я… знал… что умру… был готов… — белая жидкость залила ротощель, слова стали невнятными.
— Мы шли… артефакты… погибли… простите меня, — эти слова он выговорил другой ротощелью.
— Да чего уж теперь-то, — пробормотал кот.
Появилась Алиса. Посмотрела на крокозитропа, покачала головой.
— Прошу… умоляю… — крокозитроп возвысил голос. — Спарматофор. Достаньте.
Третья рука его поднялась и ткнула в какое-то место под левым боком.
— Здесь… внутри… белый… шарик… Алиса… принесите… Септимия… скажите ей, что я… — Розан Васильевич издал поломанной трубой какой-то жалкий писк, дёрнулся всем телом и перестал шевелиться.
— Всё, — констатировал кот. — Был крокозитроп — и нет крокозитропа.
Алиса ничего не сказала. Она рылась у себя внутри. Наконец, достала мини-скальпель в чехле, вытащила, сделала надрез. Осторожно расширила края раны. Засунула туда руку. С усилием пропихнула. Что-то с хрустом порвалось, хлынула белая слизь.
Наконец, она достала из тела что-то небольшое, белое, круглое — как глаз без зрачка.
— Вот это, наверное, — задумчиво сказала она, передавая предмет коту.
