— Ученик на третьей парте в первом ряду! Вы чем там заняты? — раздался скрипучий голос крокозитропа.
Базилио, застуканный за ротозейством, тут же перевёл испуганный взгляд на чернильницу-непроливайку, символ хуйзнаетчего.
— При таком отношении к учёбе вы ничему не научитесь! — проскрипел Розан Васильевич.
Он стоял у школьной доски, весь мёртвый и измазанный белым. В одной руке у него был мелок, в другой указка, в третьей — тряпка. Базилио ужасно хотелось пришлёпнуть ему сверху кепку-аэродром. Непонятно, правда, на чём бы он мог держаться. Может быть, на толстой густой сверху-оранжевой трубе, -
а если подпереть её ещё и синей? А самому при этом сидеть на скамейке и читать старинную книгу о трёх мушкетёрах и спящей красавице? Вырывая каждую прочитанную страницу и делая из неё кораблик для вешних вод?
— Вы опять не о том думаете! — крокозитроп поднял указку с таким грозным видом, будто намеревался немедля обломать её о котовью спину.
— Ну Розан Васильевич, — заныл Базилио, — ну я же это самое… я учил… ну забыл…
— Во дурак! — захихикала Мальвина за спиной и бросила в кота бумажный самолётик.
— Курам насмех! — зашипел из угла Карабас и плюнул в него жёвой из трубочки.
Ну конечно же, Базилио понимал, что никакая это не Мальвина и не Карабас, а Белая и Чёрная Королевы, заявившиеся сюда подслушивать и подглядывать. Всё остальное, включая поней, кекелок и чернильницу, было и вовсе недействительными. Кое-какой реальностью обладал только крокозитроп. Но и у него она кончалась вместе с терпени ем, ос обе но ил и сейч ас туп, вообще ажал нно ик по зор когда е го уч изо бр из с ен е бя ли цо — и ещё академически.
— У меня никогда не было такого рассеянного, ленивого и неспособного ученика, как вы! — повысил голос Розан Васильевич. — А ну-ка к доске! Посмотрим, что вы усвоили!
Кот, свесив хвост, поплёлся отвечать.
— Итак, начнём с начала, — приступил крокозитроп. — Какое условие Творец наложил на Вселенную, без чего она не могла бы существовать?
Базилио почесал затылок. Как ни странно, это помогло: он что-то начал вспоминать.
— Возможность существования устойчивых объектов, — сказал он. — Математически это выражается как возможность локального равенства объекта самому себе. А равно А. Но это не сделало мир конечным. Это придало ему устойчивость, достаточную, чтобы начать… — кот забыл, что именно начать, и замолчал.
— Объект равен себе — это дефиниция объекта, — напомнил крокозитроп. — Но в целом верно. Теперь: опишите коллапс высшего мира до нашего.
— София Эпинойя, младшая… — начал было кот, но крокозитроп его прервал.
— Мы сейчас не историю вопроса обсуждаем! Напишите формулу! Во что была сколлапсирована реальность? Нижнее граничное условие!
Тут у кота в голове затанцевали математические символы, ему вполне неизвестные. Извивались какие-то линии; лучи пронзали многомерные тела; просвистели мимо слова «аурум-теорема» и «аргентум-теорема»; что-то отображалось на собственное подмножество неведомо как; операция композиции не всегда была ассоциативна; гиперморфизмы интерферировали в покрывающем поле значений, а инициалы обращались в терминальные группы; но вся эта дикая пляска постепенно свёртывалась конусом, кульком, на самом дне которого лежало что-то очень простое.
Кот решительно взял мел и вывел на доске:
F(x,y,z)= fx(y,z)+ fy(z,х)+fz(x,y)
— Очень интересно, — крокозитроп высунул глаз и уставился на Базилио. — И что это всё значит?
Базилио снова почесал в затылке. На этот раз не помогло: саму-то формулу кот помнил, а вот смысл её — не очень.
— Это что-то с пространством связано, с измерениями… — начал было он, пытаясь хоть как-то выиграть время.
— Хрен бы с ними! Время! Структура времени! — вскричал крокозитроп и тут же затормозил в переулке: а что ему ещё оставалось делать? Поднялась пыль и скрыла всю картину.
Кот подумал, что это правильно. Стоило бы вообще объявить большую перемену и прогуляться до пустыря и обратно. Как приятно и забавно было бы предаться неге — то бишь бессмысленно бродить по кривым пыльным улочкам, лениво заваливающимися то на правый, то на левый бок. Смотреть на серые доски заборов, нагретые солнцем до того, что на них уже не решались присесть мухи -
— и ах, иногда лишь, притронувшись к ним случайно, отскакивали, обиженно жужжа и на мгновение оставляя за собой крохотную оспинку тени, тут же заживающую на солнце солнце солнц е со л н н це це.
— Всё это типичная лирика, — резюмировал Розан Васильевич. — А по существу вопроса вы что-то сказать имеете?
— Да как бы вот… — кот всем своим видом показал, что и рад бы, да вот как-то извините не вышло.
— Понятно. Всю тему Арконы вы благополучно пропустили мимо ушей. Даже то, что Аркона создала тентуру нашего мира. Это хоть вы помните? Нет? И кто в этом виноват, что вы ни хрена не помните? На этот простой вопрос вы способны ответить?
Кот уже было хотел сказать «ну, извините, мой косяк», но что-то в последний момент его остановило. Он не чувствовал себя виноватым. Или чувствовал, но не так, как обычно, когда он где-то лажал. Что-то было ещё, невидимое, но непреодолимо вцепившееся.
— Тентура, — сказал он.
— Это да, — признал крокозитроп. — Она всячески препятствует приобретению знаний о ней самой. Но вот в этом вопросе мы ей дадим последний и решительный бой. Мы разберём её изнутри. Вы как предпочитаете — сначала теорию, потом видеоряд? Или наоборот?
— Сначала теорию, — попросил кот. Надежда была на то, что до видеоряда дело не дойдёт. Кот уже заме тил, что ре мног ие э том лн исп мни я не испо — ил и в заду яются б ыло ются об ещ а не ак я олня ки это м а но так, из на чально.
— Итак. Создатели тентуры, как обычно, предпочли надёжность вариативности. Они работают с базовым уравнением крайне простого вида.
Розан Васильевич откашлялся — видать, мел забился в дыхальца — и написал на доске:
x2+y2+z2=0
— Как вы понимаете, это уравнение имеет единственное вещественное решение в случае, если все переменные равны нулю. Примерно так живые существа и представляют себе время — как настоящее с нулевой протяжённостью и отсутствующими прошлым и будущим. На самом деле настоящее — то есть зет — имеет вещественную протяжённость. Это момент неопределённости. Например, когда вы подкидываете монетку, она находится в настоящем, пока она в воздухе. Выпадение орла или решки делает событие прошлым. Доступно?
Кот всё это улавливал краем уха. На самом же деле он контрабасил под свист лимонада где-то там, в лопухах — в четырёх, допустим, или в полутора, а то и более-менее, а всего точнее — не более того, но не менее этого.
— То и это, то есть икс и игрек являются мнимыми величинами и соответствуют прошлому и будущему, определённым относительно настоящего момента, — скрипел себе крокозитроп на заднем плане. — Таким образом, что представляет из себя мельчайший элемент реальности?
