Деревяшкин понял, что на этом празднике жизни он чужой. С горя он наплевал в салатницу (на это никто не обратил внимания), помочился в кастрюлю с каким-то деликатесным супом (с тем же результатом), а потом принялся щипать, дёргать и даже бить гуляющих. Большинство из них вообще ничего не замечало. Некоторые в недоумении оглядывались или крутили головой. Одна жаботка Буратину даже заметила — и спросила его, почему он до сих пор не принёс ей анальную грелку. Видимо, она приняла его за официанта или слугу. Бамбук попытался выбить жаботке глаз, но безуспешно — только руку зашиб.
Тут он увидел, как пингвин в смокинге разливает всем желающим шампанское. Он тут же протырился и подставил ладошки. Это сработало: официант налил ему туда полбутылки. Бамбук выпил всё тремя глотками. Шампанское было, на его вкус, кислое — но всё-таки это было вино. Потом он увидел пару дроздов у столика: они что-то оживлённо обсуждали, поклёвывая маслинки из вазочки. Маслинки тоже оказались доступными. Рядом стоял полупустой графин с водкой, с которым тоже проблем не возникло. Похоже, для тентуры эти триста граммов принципиального значения не имели.
Водка после пива и шампанского ударила по деревянным мозгам как палка. Бамбук окончательно раскрепостился. Про Базилио и Алису он как-то призабыл. Зато вспомнил о словах летучей мыши насчёт ебли — и решил тут же апробировать идею на практике.
Первой жертвой похотливой деревяшки стала молоденькая зебра с блудливыми глазами. Она гуляла между столами, призывно покачивая бёдрами. Буратина отвёл её в сторонку, к скамеечке. Требовательно дёрнул за хвост. Зебра тут же опёрлась о скамеечку и расставила ножки. Видимо, быстрый секс была для зебры настолько обыденным делом, что даже тентура не считала это за событие. Зато деревяшкин остался доволен. Правда, в попу не получилось: очко зебры его почему-то не пропустило. Бамбук помянул тентуру нехорошими словами и пошёл искать кого-нибудь ещё.
Потом он оприходовал мышку-официантку — на сей раз именно в попу. Получил недурной минет от муравьедки, а потом ещё и выпил её кампари с апельсиновым соком. У пожилого зайца экспроприировал фляжку с коньяком, а самому зайцу надавал по щщам — тот только морщился и моргал. Из чувства внутреннего протеста нассал в карман официанту. В общем, резвился как мог — пока голова окончательно не затуманилась.
В конце концов он обнаружил себя в крытой колоннаде меж крыльев губернаторской резиденции. Он сидел на мозаичном полу возле фонтана и мотал головой. Ему было хорошо, покойно. Идти никуда не хотелось. Хотелось сидеть и мотать головой.
Мимо него шла странная троица. Очень толстый лис-бурбулис, важно подняв нос, медленно переставлял ноги в матерчатых тапочках. Под ручку с ним шла широкобёдрая лисица с необычайно спесивым выражением мосечки — ну до того спесивым, что где-то даже и сучьим. В свободной лапе у неё был цветок ночной фиалки.
С другой стороны держал лиса под локоток лоснящийся котяра в золотых очках. Этот раздобрел до того, что едва-едва лапами передвигал.
Внезапно лис остановился.
— Идея… — прошамкал он. — Идея… И хде это я?
— Лавр Исаевич, дорогой, — кот заговорил так мягко, будто закатывал в уши медовые колобки, — вы в полной безопасности, среди друзей.
— Всё просто дивненько, — подтвердила лиса, — дивненько-чудненько… ты мой чудесненький Лаврушечка…
— Холодно мне, — пожаловался лис. — Хуёво мне. Все меня обман… обмуд… не докладывают, — с трудом закончил он.
— Ну что ты такое говоришь, пупсик, — лисица провела мягкой рукой по морде лиса, — всё тебе докладывают. Если холодно, давай купим тебе курточку… в твоём городе продаются знаменитые курточки на заячьем меху… и сахарные петушки…
Буратина почему-то вспомнил про куртку папы Карло. И сжал кулаки.
— Да-да, курточку, и ещё петушка на палочке, — подхватил кот. — Вы же выделите бюджетик на курточку и петушка, Лавр Исаевич? Мы же ещё не все государственные денежки потратили?
— Бюджетик… — пробормотал лис. — Бюж… детик… Для тебя, дорогая…
— На курточку, миленький. И на петушка, — мягко закруглила лиса. — Я люблю петушков. У них такие твёрдые палочки
…
— Бюж… детик, — повторил бурбулис, и по поникшей морде его стекла слеза. — Все хотят… бдюж… жуб… денег, — наконец, сообразил он. — И не докладывают. Обманывают меня. А я ведь губел… гибер… гипер… натор… Просто я ни… ну… нездоров! Почему меня не лечат?
— Лавр Исаевич, вы в прекрасной форме, — заворковал кот. — Вы просто утомились от государственных дел.
«Лечат тебя, старичок, вовсю лечат» — злобно подумал Буратина. Как это часто случается с пьяными, ему захотелось справедливости.
Он подошёл и подёргал кота за усы. Потом дал затрещину. Потом сорвал очки и зашвырнул их подальше.
Кот заметил пропажу, поскрёб лапой по морде.
— Лизонька, — спросил он лису, — ты моих очёчков не видела?
Спесивая лисица посмотрела на него надменно.
— Какая я тебе Лизонька? — вопросила она. — Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты называл меня Елизавета! Особенно при посторонних! — в этот момент она смотрела на Буратину, и, кажется, его видела.
— Где тут посторонние? — кот недовольно закрутил головой.
— Гм-гм, — лиса снова поднесла к носу фиалку и снова посмотрела на Буратину — а точнее, сквозь него. — Ну а если были бы?
Деревяшкин тем временем зашёл лисице за спину. По-хозяйски дёрнул её за хвост. К его удивлению, лисица тут же отодвинула его в сторону, давая доступ к телу. Чем Буратина тут же и воспользовался. Желая не лисьих прелестей, а праведного воздаяния для обманщицы и блядовки. Поэтому он засадил жёстко, чтоб продрало.
Но буратиний колышек зашёл неожиданно легко. Лиса оказалась мокренькой, готовенькой.
— Ой, кто это тут ко мне пристроился? — спросила она капризно и жеманно. — Боречка, ты, что ли? Орёл ты мой негнущийся!
— Ты с кем разговариваешь? — забеспокоился лис. — Ты опять кому-то намёки делаешь?
— Лазик, ну что ты, какие намёки? — рассердилась лиса, одновременно раздвигая ножки и чуть поднимая таз, чтобы Буратине было удобнее её еть.
Кот торжествующе ухмыльнулся. Было видно, что сцена доставляет ему удовольствие.
— Ну кто это? — лисица наконец повернула голову.
Деревяшкин на секунду замер.
— А, это ты, дубинушка стоеросовая, — ласково сказала она. — Ну давай же, ухни!
Буратина понял, что его принимают за кого-то другого. Ему это не очень понравилось, но лиса приятно сжалась внутри, и он продолжил.
— Дубина? А? Какая дубина? — завертел головой лис. — Что тут про… при… твори…
— Ничего-ничего, обычные дела, too old, как говорят педведы, — кот как-то очень ловко обошёл бурбулиса и заслонил лису своей широкой спиною.
— Дурачок ты мой, — ласково простонала лиса. — Глубже, глубже!
