Дальше осёл попытался свернуть рассказ на то, как ему тяжело работалось, пока кролик на него не наорал
. Тогда он, вздохнув, перешёл к основной части.
Всё началось с того, что хозяин продал его какому-то шушпанчику. Тот осла загонял по бытовухе, но это было ещё не самое скверное. У шушпанчика имелся приятель-вербляд, с которым он по вечерам резался в сику на деньги. Однажды шушпанчик позвал за стол осла. Денег у того не было, но вербляд предложил сыграть на жопу. Осёл проигрался и был верблядом жостко выебан. Шушпанчик, для которого ослиная дырка была велика, на это смотрел с удовольствием. На следующий день он над ослом вдоволь поглумился и наизмывался. С тех пор это стало повторяться регулярно: вербляд был отличным игроком, а осёл — нет. Ослу всё это очень не нравилось. Вербляд трахал больно, терпеть глумление шушпанчика было обидно, отказаться играть — невозможно.
Однажды шушпанчик отправил осла в Евск с каким-то негабаритным грузом, который осёл тащил едва-едва. По дороге ему встретилась маленькая белая кошечка с крылышками. Которая сказала, что у неё устали ножки, а ей нужно в Евск. Кошечка была ну до того милая, что осёл — и так шатавшийся под тяжестью груза — разрешил влезть к нему на загривок. И до Евска довёз. И был за это вознаграждён, причём не единожды. Сначала кошечка предложила ему минет — и исполнила прям как по нотам. Потом поговорила с ним душевно. И наконец, спросила, есть ли у него какая печаль, которая его гнетёт. Осёл и рассказал про карты с шушпанчиком и свою анальную обиду. Кошечка ослу посочувствовала. И посулила, что у него всё наладится, причём по обеим линиям: и картёжной, и интимной.
Так и вышло. На следующий день осёл у шушпанчика выиграл — сам не понимая как. Вербляд и шупшанчик прихуели, сыграли ещё — с тем же результатом. Ну просто ослу шла карта: шла и шла. Впервые за много дней вербляд ушёл несолоно хлебавши.
С тех самых пор ослу в картишки и попёрло. В результате он сумел насобирать денег достаточно, чтобы купить у шушпанчика бумажку о постоянном представительстве без указания срока полномочий
. Что и позволило ослу свалить в Директорию и получить официальный статус небыдла. И зажить вольно.
Однако возникли новые проблемы. Во-первых, осёл ничего не умел, кроме как играть. За это его подозревали в шулерстве и регулярно били. Во-вторых — и это было гораздо хуже — с той самой поры у него не было не только анального секса, но и вообще никакого. Самое простое и дешёвое удовольствие стало недоступным, причём непонятно почему. Не то чтобы даже от него бегали, нет. Просто каждый раз, когда выпадал случай поебстись, что-нибудь да мешало. Однажды его увлекла распутная саранчелла, но он не смог ей впихнуть — та оказалась ну очень узенькой. В другой раз его хотела мартышка, даже завела его к себе, но перед самой поебушечкой у неё убежало с плиты молоко. А когда он попытался овладеть мелким, но любвеобильным рыльцевпуху́ем, у того внезапно случилась диарея. В общем, личная жизнь осла пошла лесом. Приходилось удовлетворяться об забор, что было грустно и унизительно. С горюшка осёл однажды даже отправился на Пляс Пигаль, так у него в дороге спиздили кошелёк. Так что и в экспедицию-то осёл попёрся с надеждой на сдобных деревенских самочек и скучающих пупиц из обслуги. Но и здесь у него всё как-то не заладилось.
— Неудивительно, — сказал Коллоди. — Не везёт в картах — везёт в любви, и наоборот. Это ещё древние замечали. А поскольку в карты тебе везёт абсолютно… ну ты понял.
— И что же делать? — у осла морда стала совсем унылая. — Хочется же!
— Не играй недельки две, — посоветовал доктор. — Может, Жанна Григорьевна снизойдёт.
— Да я к ней уже подваливал… — начал было осёл. Потом задумчиво пошевелил ушами и сказал,
— А хотя попробую. Играть-то теперь всё равно вроде как нельзя…
— Не вроде как нельзя, гзузу́рло попёрдое, — строго сказал кролик, — а просто нельзя. Тебе, заквохрипо́н ёрный, особенно. Поймаю — сам лично тебе дрипо́щер отчекрыжу и в педры́щер забью. Понял меня, воркогня́пень мудохлопа́тый?
— Как не понять, — тяжело вздохнул серожопый. — Ну я пойду тогда?
— Иди уже, кошма́рда гнеды́рчатая, — снисходительно разрешил кролик. — Колоду твою я временно конфискую. Во избежание соблазнов. И не вздумай супыриться, урю́па срамноелды́жий. Или я тебя, голубчик, изгоню в южное бутово, где ебут обутого. Без выходного пособия. И без справки о правах. Смекаешь?
Осёл с тоской посмотрел на карты и ушёл, понурившись.
— Вот же пищекво́х лимпомпо́нчатый! — покачал головой кролик. — Застремудо́хался я с ними. Этот ещё ладно, обычный дрищезо́б. А что бля, остальные лучше? Тут кроме нас с тобой — пиздышачье племя, поеботики целлюлявые. Звохчемы́дра на пи́пези сидит, пиздявкой погоняет. Заебало меня, короче, всё… Кстати. А что, насчёт карт и любви — правда что ли?
— Ну да, в какой-то мере. Это свойство тентуры, — Карло Коллоди привычно намотал на палец висучий правый ус, почесал под губой.
Роджер Веслоу посмотрел на доктора с интересом.
— Ну а кошечка с крылышками — это кто, по-твоему?
— Кто-то из Древних, — пробормотал Коллоди. — Кто именно — не знаю.
Кролик посмотрел на коллегу с ещё бо́льшим интересом.
— А знаешь что? — вдруг сказал он. — Скукотногни́дно мне как-то. Давай ещё сыграем.
— А как же запрещение азартных игр? — прищурился Коллоди.
— Азартные игры — это на деньги. А мы не на деньги. Давай так: кто проигрывает — тому задают вопрос, он честно отвечает. Только честно, иначе смысла нет, — кролик тоже прищурился.
Доктор немного подумал.
— Да ладно, — сказал он. — Ты же у меня что-то узнать хочешь. Спрашивай. Если смогу — отвечу.
— У вас там секреты всякие, — сказал кролик, сомневаючись. — Я же понимаю, ты сам из этих… как их… симлах чего-то там…
— Не из этих, — доктор покачал головой. — Из других. У нас всё сложно, — грустно усмехнулся он.
— Сложно — это как? — кролик подался вперёд.
— А, старая история, — махнул рукой доктор. — Чего уж теперь-то… Я давно не при делах, если что. И если честно — не хочется мне всё это ворошить.
Кролик наклонил голову.
— Один вопрос. Только один вопрос, пожалуйста, — попросил он очень вежливо.
— Давай, чего уж, — Коллоди взялся за левый ус.
— Доктор, ты что-то знаешь об этом мире, чего не знаю я, — начал Веслоу непривычно торжественным тоном. — Я спросить хочу. Простому кролику ответь, доктор. Ну почему у нас всё вот так? Ты мне скажи. Почему у нас всё вот так вот, а?
— Вообще-то, — сказал доктор, подумав, — я сто лет на такие темы ни с кем не говорил
.
Кролик поступил удивительным совершенно образом: промолчал.
— А, ладно, — доктор Коллоди вздохнул. — Мне тоже всё остоебенило… А, чего уж теперь-то. Расскажу что знаю. Только холодно у тебя тут. Надо бы согреться.
