Нет-нет, особых ужасов не случилось. Экипаж успел погибнуть не от огня, а от продуктов горения, среди которых главное место занимал обычнейший углекислый газ. Самый ад на борту начался, когда в живых не осталось никого, кроме двух салажат — тех самых, из пятого отсека: они успели выплыть через аварийный шлюз. Одного съела гигантская сепия. Другого отловила и пленила белая субмарина Ройал Нави. Салажонок дал показания, путаные и противоречивые. Их записали, а салажонка за ненадобностью выкинули нахуй, то есть обратно в море. Он сумел доплыть до какой-то ремонтной базы, где и пристроился работать ассенизатором. Завидная участь, по сравнению с некоторыми другими.
Что касается остальных участников боестолкновения. Осьминоги успели погрузиться — если не считать нескольких спрутов, всё ещё остававшихся на корпусе лодки. Эти погибли, сварившись, после распада твёрдого корпуса лодки. Они могли бы спастись. Но приказ «быстро уходим, максимальное погружение» до них донести не успели, а самовольно удрать, не исполнив задания, среди осьминогов считается крайне постыдным делом. Самопожертвование их был напрасно — что, увы, довольно часто случается с самопожертвованьями.
А вот экипаж разбитой вдрызг субмарины Полундры, к сожалению, практически не пострадал. Почти все, включая пьянчугу Хрюча, благополучно покинули останки вверенного им плавсредства
. Потирая болящие жабры, они выплыли на поверхность моря и вплавь добрались до ближайшего островка, где жили мирные рыбоны-рыбаки. Полундрые на них напали, всех поубивали, разграбили их жалкие жилища, выпили их вино и водку, а потом разрушили, сожгли и загадили всё что могли. После чего под командованием всё того же Хрюча отплыли с добычей на похищенных у рыбаков судёнышках — и прямо по поверхности добрались до родного Лигурийского моря. Где их следы благополучно теряются.
Это несправедливо, скажете вы? А жизнь — она вообще справедлива? Что скажете, судари, сударыни мои?
Молчите? Вот то-то и оно-то!
Действие десятое. Коносамент, или Ева Писториус пытается исполнять свои непосредственные обязанности, но в том не преуспевает
Едва появится в разуме сознание существования чего-либо, как оно тотчас вызовет в нём некоторое особенное состояние, которое можно назвать состоянием спрашивающего недоумения.
В.В. Розанов. О понимании. — М.: Институт философии, теологии и истории Святого Фомы. 2006.
…но если проникнуться интересами общественности…
Г.К. Честертон. Наполеон Ноттингхилльской. — М.: АСТ, 2009
12 декабря 312 года о. Х. Директория, ул. Пятницкая, д. 31 стр. 2. Второй этаж, кабинет 201.
Current mood: pissed off/задолбали
Сurrent music: ВИА «Пламя» — Вся жизнь впереди, надейся и жди
Ах ты мука, ох ты скука, — скука административной поеботины! Кто познал тебя вполне, тот в опере не рыдает. Даже в конце третьего акта «Варкрафта и Аллоды
» не рыдает, нет.
Поеботина! Ты! Ты всего стеснительнее для порывов души. Да ты и сквернее, да ты и гаже. Гаже самого гадского удода, который только существует на свете — всё ты, поеботина злая! Фу тебя, фи! И очень даже фи!
Ева Писториус с тоскою взглянула на своё отражение в полированной столешнице. Ничего особенного не ощутила. Цыкнула на услужающую мышь Перепетую, которая подтаскивала к ней очередную папку с бумагами. Смахнула со стола трупик писчего паука-розенталя, испустившего дух от словосочетания «внешняя реторсионная такса». И снова уткнулась в уставные документы.
«Официальное наименование — Общественный Фонд „Комитет помощи дискриминируемым существам, беженцам и перемещённым лицам“, сокращённое наименование — ОФ КПДСБиПЛ, именуемый в дальнейшем „Фонд“, является не имеющим членства/вагства общественным объединением, созданным для реализации целей, указанных в настоящем Уставе» — в десятый раз перечитывала она. Буквы прыгали у неё перед глазами, как блохи.
— Холера, — простонала поняша, пытаясь понять, что у неё такое с животом: это после вчерашнегоили уже эти дела? Нет, ну эти делане должны — с последних прошёл где-то месяц, не пора ещё. Вчера она тоже не то чтоб очень уж пошалила. Да, собственно, она вообще не шалила, а была занята по работе. Общением с новыми коллективом и налаживанием связей. Наладились они даже как-то слишком хорошо. Но почему же так страждет брюхо, да ещё и голова? За что? Ну, выпила чуточку. Ну, допустим, чуточка была литра три в общей сложности. Но это ж были всё невинные напитки — винишко, пивасик, какая-то бражечка. Ну, капелька водочки — так, чисто для запаха. Ещё было какое-то подозрительное сено с голубенькими цветочками: может, от цветочков такой эффект? Да вроде не должно. Тем более, она этих цветочков не то чтобы много съела. Больше на них валялась. С легавой из секретариата. Язык у неё тонковат, а вот острый бритый нос оказалася потрясным в известном смысле. Что она им вытворяла… Но это ж не измена, а так се? С точки зрения Карабаса, во всяком случа, это простительно… Ох!
Живот прихватило. Ева сделала судорожное движение шеей, чтобы не проблеваться прямо на проект Устава.
— Фрида миленькая поставь «Аккордеониста» быстренько! — приказала Ева. Музыка Эдит Пиаф иногда помогала ей сосредоточиться.
Услужающая мышь Фрида Марковна, сидящая рядом с патефоном, прыгнула на полку и выкатила диск Круга Песнопений Эдит Пиаф. Диск был существенно больше мыши, зато мышь была упорна и изобретательна. Через минуту шеллаковый блин шлёпнулся на резиновый круг. Мышь включила вращение, занесла иглодержатель над дорожкой и аккуратно опустила иглу.
— Ля фий дэ жуа э бэлле
О кван д'ла ру ла ба…
— заскрипело, захрипело в рупоре.
«Фонд имеет право выступать с инициативами по различным вопросам общественной жизни, включая также внесение предложений в органы государственной власти Директории как непосредственно, так и через аппарат Особого совещания при Администрации Губернатора…» — попыталась она выхватить кусок с середины листа. Чувство было такое, будто она жуёт картон.
— Эль экут ла жава
Мэз элль не ла данз па
Эль не регард' мэм па ля пистэ —
Э сэз ё амурё
Сьюив лё жё нервё
Э лэ два сэк э лон дэ л'артистэ…
— кричал патефон.
«Для реализации своих уставных целей в соответствии с действующим законодательством Директории Фонд осуществляет следующие виды активности и решает следующие задачи, а именно: свободно распространяет достоверную информацию о себе и своей деятельности…» — прочла она, чувствуя, как к горлу подкатывает едкий ком.
В принципе, Ева достаточно поработала на производстве, чтобы уметь читать документы и их писать. Проблема была в том, что она привыкла: любая бумажка, даже самая корявая, имеет какой-то ясный практический смысл. Товарная накладная, коносамент, карта технологического процесса, протокол о намерениях, претензия по договору — всё это были бумажки понятные, можно сказать родные. А то, что лежало у неё на столе, было полно поеботины, смысл которой Еве никак не давался.
